Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Наступивший 1782 год принес послу не только прежние хлопоты, связанные с переговорами о мире с Голландией. Правительство Великобритании после смены кабинета министров поставило перед ним новые задачи. Кабинет министров вигов, который возглавил Чарльз Джеймс Фокс, относился к России с большей симпатией, чем прежний. Как подчеркивал британский историк М.С. Андерсон, Фокс во время своего краткого (1782– 1783 гг.) пребывания у власти придерживался убеждения в том, что Россия является естественным союзником Британии в противоположность династии Бурбонов 573 573 Anderson M.S. Britain’s Discovery of Russia. 1553–1815. L., New York, 1058. P. 143. . И потому от Гарриса потребовали убедить российскую императрицу в доброжелательности намерений британского правительства, хотя при этом подразумевалось, что прежде всего следовало принимать во внимание интересы и выгоды Англии.

В январе 1782 г. на переговоры о мире в Гаагу выехал российский представитель Марков. Примечательно, что Гаррис применил «все свои усилия», чтобы дать ему «правильное понятие» о сущности проблемы взаимоотношений двух государств. Британский посол предупреждал Маркова о том, чтобы никакие изменения в предварительно достигнутые договоренности не вносились. Особенно Гаррис настаивал, чтобы при обсуждении условий мирного договора ни под каким видом не допускалось применение принципа вооруженного нейтралитета, ибо в противном случае возникнет «вооруженное посредничество». В завершение посол выразил надежду на то, что о прекращении военных действий не будет и речи до тех пор, пока не будут достигнуты предварительные договоренности с Голландией.

Вскоре Гаррис получил сообщение от лорда Стормонта, который извещал о тайном союзе австрийского и российского императорских дворов, направленном на расчленение Оттоманской империи. Французское правительство, желая воспрепятствовать подобным замыслам, оказало Константинополю финансовую поддержку в 500 тыс. франков. Стормонт предлагал послу передать данную информацию императрице. Однако это было для Гарриса непростым делом, поскольку в это время он оказался в изоляции. «У меня нет решительно никого, на кого бы я мог положиться, – извещал посол Стормонта, – и с тех пор, как перемена чувств моего друга (князя Потемкина – Т.Л.) сделалась очевидной, я покинут всеми лицами, ему подчиненными и от него зависящими, которые, служа мне, думали, что служат ему. Все они … передались противоположной стороне» 574 574 Лорд Мальмсбюри (Гаррис) и Россия в царствование Екатерины II. Указ. соч. С. 824. . К тому же, сетовал Гаррис, императрица также лишила его «своих прежних милостей», поскольку те лица, которые прежде отзывались о нем с похвалой, теперь в надежде угодить ей, его осуждают. «Поэтому я не только нахожусь в полном одиночестве, но … и совершенно беззащитен против козней», заключал посол. Враждебное расположение двора императрицы, интриги опытных и могущественных недоброжелателей по отношению к дипломату заставляли его прийти к неутешительному выводу: «Я чувствую, что становлюсь со всяким днем менее и менее способным оставаться при этом дворе» 575 575 Там же. С. 824–825. . Однако правительство Великобритании оставило пожелание посла без ответа. Гаррис должен был продолжить свою дипломатическую миссию.

В феврале 1782 г. послу вновь пришлось столкнуться с так ненавистным ему и его шефу вооруженным нейтралитетом. Беседуя с Гаррисом, вице-канцлер заявил, что англичанам стоило только принять правила вооруженного нейтралитета, чтобы немедленно получить мир с Голландией на собственных условиях. Согласившись с этим предложением, продолжал вице-канцлер, англичане добьются ослабления влияния французской партии в Голландии, а также приобретут дружбу императрицы. Однако Гаррис со всей категоричностью отверг подобное предложение. Он заявил, что вооруженный нейтралитет представлял собой вопрос, совершенно отдельный от конфликта с Голландией; что признание или непризнание его правил не может ни задержать, ни ускорить мира между государствами; что, наконец, враги и недоброжелатели англичан, «хорошо зная пристрастие Ее Императорского Величества к этой лиге», с самого начала старались связать ее с конфликтом двух государств и «смешать столкновение по этим вопросам» с переговорами о мире 576 576 Там же. С. 825–826. . Гаррис твердо настаивал на заключении мира с Голландией «на подходящих и справедливых условиях», и ни о чем другом не желал слышать. В то же время он хорошо понимал, что императрица постарается предоставить Генеральным штатам необходимые привилегии, основанные на вооруженном нейтралитете.