Модест Колеров - Петр Струве. Революционер без масс [сборник]

Вот почему того плана войны с Россией, который Маркс и Энгельс приписывали Бисмарку, у него не было и не могло вовсе быть. Мнимый план Бисмарка на самом деле и по существу был давнишней мечтой самих Маркса и Энгельса.

Не только не имея ничего против разгрома России, но, наоборот, мечтая о нём, Маркс и Энгельс не хотели, однако, чтобы план грандиозной противорусской коалиции осуществил их политический противник, уже успевший за это время обрушиться на германский социализм исключительным законом. Но менее осторожный и хитроумный ученик Маркса и Энгельса, Вильгельм Либкнехт, за год перед этим, в 1878 г., в германском рейхстаге прямо противопоставлял действительной, лавирующей между Россией и Австрией политике Бисмарка программу решительной борьбы с Россией в союзе с Турцией.

Какую политику рекомендовал Германии тогда Либкнехт-отец?

Политику теснейшей связи с Австро-Венгрией, во-первых, поддержания Турции и решительной борьбы с Россией, во-вторых.

По первому пункту Либкнехт 19-го февраля (н. ст.) 1878 г., в исторических дебатах рейхстага о восточном вопросе, происходивших перед сан-стефанским договором, сказал буквально следующее:

«Пока опасность угрожает только Австрии, но Австрия есть лишь кусок Германии (ein Stück von Deutschlands), и поскольку она не является прямо германской, она есть форпост Германии (ein Vorland Deutschlands)»

«Сегодня дело идёт о Турции; после Турции — очередь за Австрией. Мир, какой ещё теперь в лучшем случае возможен, если России в последний момент не будет дан отпор, — такой мир бросает семена уничтожения в австрийское государство. Принцип национальностей, который с таким успехом был использован Россией против Турции, будет точно таким же образом использован против Австрии».

Извращая истинный ход событий, Либкнехт в заключение своей речи так характеризовал отношения между Россией и Германией:

«Скоро наступит время, когда ставшая лишь благодаря германской помощи (sic!) могущественной Россия направит свои когти и против Германии… Германская культура, Германская империя испытают пагубное влияние созданного германским нейтралитетом преобладания России. До сих пор мы поддерживали мир и, быть может, нам удастся ещё несколько лет его поддерживать, но потом наступит момент, когда мир уже станет невозможен, когда могущество России обнаружится так ясно, что необходимо будет поднять меч. Тогда, быть может, некоторые из вас вспомнят о том, что то были социал-демократы, которые заявили в рейхстаге следующее: то, что в 1877 г. могло бы быть достигнуто для Германии, для всего света истинно-национальной политикой и честным нейтралитетом Германии, это когда-нибудь германской нации придётся завоёвывать с несказанными жертвами, ужасным кровопролитием» [506].

Программа Вильгельма Либкнехта, которая по основной своей идее — борьбе с Россией и славянством — была программой Маркса и Энгельса, в совершенно новых политических условиях осуществляется Вильгельмом Гогенцоллерном в 1914 г.

Таким образом, Вильгельм Либкнехт, в весьма существенных пунктах оказался замечательным пророком, но — тем хуже для Вильгельма II. Ибо в 1877–78 гг. та открыто противорусская политика, которой требовал в рейхстаге Либкнехт-отец, могла быть осуществлена Германией в союзе с Англией, при нейтралитете Франции. Теперь, в 1914 году, император Вильгельм, презревший советы князя Бисмарка, осуществляет политическую программу Либкнехта в условиях, когда против Германии стоит не только Россия, но и Англия с радикальным министерством во главе, и Франция, в которой для борьбы с Германией республиканец-консерватор Рибо объединился с марксистом Гэдом, личным другом Либкнехта.

И ещё одно отличие 1914 г. от 1878: в 1878 году о растерзанной Польше вспомнил германский рейхстаг устами польского депутата Комеровского и того же Либкнехта, которые оба требовали восстановления Польши; в 1914 году о ней вспомнила и её призвала к новой жизни Россия в достопамятном и мудром воззвании Верховного Главнокомандующего.

Вся мудрость этого акта особенно ярко выступает при свете тех мыслей о русско-германских отношениях, которые читатель найдёт в печатаемых выше соображениях Бисмарка. Русско-польский спор был всегда желанным орудием подчинения Россия интересам и целям Германии [507].

Как бы то ни было, исторический материал, нами привлечённый, неопровержимо доказывает, что антирусская политика и даже, ещё общее, вражда к славянству, свободное объединение которого рисуется в виде какого-то чудовищного «панславизма», является исторической традицией германской социал-демократии. Я глубоко убеждён, что наличность и сила этой традиции в значительной мере объясняют поведение германской социал-демократии в настоящее время и вообще отношение всего рабочего класса Германии к великой европейской войне.