Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

В 1903 г. на курсах языка индустани состоялся очередной выпуск офицеров. Из выпускников этого года следует отметить Генерального штаба подполковника Александра Михайловича Григорова (1868 – после 1931 г.). Он получил известность своими военно-географическими и военно-статистическими исследованиями Туркестанского края. Григоров выступил автором нескольких военно-востоковедных трудов и редактором серии работ по военно-статистическому описанию Туркестанского военного округа. В период службы в Туркестане он был одним из близких друзей А. Е. Снесарева.

В этом году на курс были приняты всего шестеро офицеров. Особенностью набора явилось отсутствие офицеров Генерального штаба, которые до того регулярно обучались на курсе. От туркестанских стрелковых батальонов, в которых проходила службу основная масса туркестанских офицеров, был принят только один офицер. Этот факт также свидетельствует о падении престижа курсов языка индустани в среде строевых офицеров и подтверждает мысль капитана И. Д. Ягелло, что курсы в некотором отношениии были даже вредны для служебного роста строевых офицеров.

В начале 1904 г. капитан И. Д. Ягелло подготовил на имя начальника штаба округа служебную записку, в которой поднял наиболее злободневные вопросы в деятельности курсов языка индустани [448] Записка Ягелло (2). Л. 38–39 об. . В записке Ягелло отметил необходимость сохранения за офицерами-слушателями установленного им в частях (откуда они поступили на курсы) положенного содержания, так как на практике многие офицеры-слушатели теряли фуражные, походно-порционные и другие виды усиленного довольствия. Он также указал на неудовлетворительное состояние вопроса о снабжении слушателей учебными пособиями, о награждении наиболее отличившихся в учебе офицеров. Ягелло предлагал уточнить критерий «наиболее успешно окончившие курс», который он находил слишком неопределенным. Он предлагал внести в действовавшее Положение о курсах дополнительные статьи о его целях и задачах, о дисциплинарных и служебных правах обучающего офицера. Ягелло также указал на необходимость поднять престиж и авторитет выпускной комиссии, которая в начальный период деятельности курсов была представлена высшими руководителями округа, к примеру, командующим войсками, а в более поздний период – только генерал-квартирмейстером штаба округа.

В записке отдельно был поставлен вопрос о необходимых изменениях в программе курсов языка индустани. Ягелло высказывался за необходимость изучения двух начертаний языка индустани – арабо-персидского (урду), распространенного среди мусульман Индии, и деванагари (хинди), распространенного среди индийцев. С этой целью им был составлен проект программы курса языка индустани для изучения языков урду и хинди [449] РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3522. Л. 41. Программа двухлетнего курса языка индустани. .

Также отдельно было сказано о необходимости изучения офицерами языков английского, персидского – для офицеров Закаспийской области, и сартовского – для офицеров из других областей Туркестанского края. Персидский и сартовский языки предлагалось изучать факультативно. По мнению Ягелло, изучение этих языков не представляло большого труда, но они могли бы применяться офицерами в повседневной службе при их возвращении в свои части. С введением на курсах языков индустани, английского и персидского открывалась бы возможность организовать для штаба округа перевод английских, индустанских и персидских газет [450] РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3522. Л. 39–39 об. . Таким образом, Ягелло фактически высказывался за возвращение к первоначальной программе ташкентских курсов языка индустани, введенной в 1897 г.

В штабе Туркестанского военного округа к части идей записки капитана И. Д. Ягелло отнеслись вполне сочувственно. Со второй половины 19031904 учебного года учебная программа была дополнена персидским, сартовским и английским языками. В марте 1903 г. на курсы прибыл новый практикант языка индустани – индус Халил-уддин Ахмед, специально приглашенный из Индии [451] Первоначально в Ташкент назначался его старший брат, Рияз-уддин, которого подобрал в Бомбее русский консул В. О. Клемм. Однако Рияз-уддин отказался от поездки в Россию под впечатлением от сообщений индо-британской прессы об «ужасах» российской жизни. . Практикант был знаком также с персидским и английским языками. Как указывалось в туркестанской прессе, «побочная профессия его – лечение туземным способом и разрисовывание на стекле» [452] Туркестанские ведомости. 1904. № 32. .