Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Для штаба округа становилась очевидной картина полного непонимания в штабе войск Семиреченской области важности тщательного отбора кандидатов для обучения китайскому языку. Генерал-квартирмейстер штаба округа отмечал в этой связи: «Из всей переписки можно заключить, что начальники частей не с должным вниманием относятся к такому серьезному вопросу, как набор офицеров, предназначаемых после соответственной подготовки для ведения разведки в Западном Китае, и командируют не избранных, как необходимо, а случайных офицеров, от которых, быть может, полкам желательно почему-либо избавиться. Помимо громадного значения дела разведки, требующего привлечения к нему лучших сил, а также чрезвычайной трудности китайской письменности, для изучения которой необходимо выделить офицеров, обладающих выдающимися способностями, нельзя обойти молчанием и то обстоятельство, что, по ходатайству штаба округа, Главное управление Генерального штаба ассигновало на изучение китайского языка в Ташкентской школе восточных языков крупную сумму в 2000 руб., почему и результаты должны соответствовать затраченным средствам, последнее же возможно лишь при надлежащем выборе офицеров» [1355]. После оценки создавшегося положения штаб Туркестанского военного округа принял решение отказаться в 1910–1911 учебном году от набора на китайское отделение офицеров от войск Семиреченской области.

Осенью 1910 г. штаб Туркестанского военного округа сделал запрос российскому генеральному консулу в Кульдже с просьбой найти надежного и толкового практиканта-китайца, который согласился бы поступить на русскую службу по двухлетнему контракту с жалованьем в 100 руб. в месяц.

В 1910 г. на курс китайского языка были зачислены три офицера: 12-го Туркестанского стрелкового полка штабс-капитан А. И. Самароков, Туркестанской конно-горной батареи поручик Е. Л. Шестоперов и 1-го Туркестанского стрелкового полка подпоручик И.-Б. Худояр-хан [1356]. Спустя месяц после начала занятий от командира 1-го Туркестанского армейского корпуса в Ташкентскую офицерскую школу поступил список с офицерами, желающими изучать китайский язык. В списке значились семь офицеров: 9-го Туркестанского стрелкового полка поручики С. А. Вьюнов и Е. П. Стржижовский; 10-го Туркестанского стрелкового полка поручики Д. А. Сресели и В. Я. Зуев, подпоручик С. К. Галперт; 11-го Туркестанского стрелкового полка подпоручик Шалфеев и 3-го Туркестанского стрелкового артиллерийского дивизиона поручик А. С. Пожидаев [1357].

В докладе генерал-квартирмейстеру штаба округа штабс-капитан Н. Н. Стромилов сообщал, что ввиду того, что обучающимися на курсе офицерами пройден значительный объем теоретического курса, то вновь прибывшим офицерам будет невозможным слушать курс вместе с уже обучающимися. Для чтения же двух параллельных курсов у Стромилова не имелось времени. Начальник штаба округа, выслушав личный доклад Стромилова, принял решение зачислить офицеров на курс в следующем учебном году [1358].

По рекомендации российского генерального консула в Кульдже в качестве учителя-практиканта китайского языка был приглашен китайский чиновник Ли Цзинлин, до перехода на русскую службу служивший 10 лет учителем китайского языка в Кульджинской школе переводчиков при российском генеральном консульстве [1359]. Выбор консула, как показал последующий опыт, оказался далеко не лучшим. По прошествии года пребывания учителя на китайском отделении штабс-капитан Стромилов сообщал, что «практикант (г. Ли Цзинлин) оказался в высшей степени неподходящим для своей деятельности и не принес и десятой доли той пользы, которой нужно было ожидать от практиканта» [1360].

Вследствие позднего отпуска Главным штабом средств на организацию китайского отделения (средства получены 10 января 1911 г.) к занятиям удалось приступить только 1 февраля 1911 г. К этому времени в Ташкент приехал практикант китайского языка Ли Цзинлин. Ввиду запоздавшего на четыре месяца начала занятий и лимита остававшегося до переводного экзамена времени занятия на курсе пришлось вести усиленным темпом [1361]. За отсутствием времени занятия велись только по китайскому языку, изучение других предметов курса было отложено на второй учебный год. «Занятия, – сообщал Н. Н. Стромилов, – были распределены следующим образом. Ежедневно 1Ό часа было посвящено уроку преподавателя в присутствии практиканта-китайца, в течение которого спрашивался (устно и письменно) заданный урок и давались объяснения следующего урока; 2 дня в неделю были посвящены повторению (на дому) и спросу (в классе) всего пройденного. Далее 3 часа ежедневно слушатели занимались с китайцем-практикантом (кроме того, слушателям приходилось заниматься на дому 5–7 часов ежедневно) по программе, выработанной преподавателем и сводившейся к всестороннему использованию всего полученного изучением материала, путем варьирования пройденного; занятия эти заключались в упражнениях в чтении вслух (выправка произношения и привычка схватывать смысл китайского текста), в пересказе прочитанного (навык в практическом применении разных грамматических форм при переводе с русского на китайский язык, в выслушивании рассказа китайца (приучение уха к живой китайской речи), в чтении и переводе написанного (отличающегося от печатного) китайцем и в написании китайских фраз карандашом (и мелом) и кистью (этим достигается несравненно более твердое запоминание иероглифов и их писанного начертания и аналитическое отношение к ним» [1362].