Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Проект штабс-капитана Н. Н. Стромилова о создании китайского отделения получил всемерную поддержку со стороны генерала от кавалерии А. В. Самсонова, нового командующего войсками Туркестанского военного округа. Самсонов, активный участник русско-японской войны, на собственном опыте был знаком с проблемой нехватки переводческих кадров, он также в полной мере представлял масштаб военной угрозы, исходившей от Японии и Китая. Самсонов поддержал идею Стромилова о пересмотре всей схемы разведки округа в отношении Западного Китая, которая предусматривала как подготовку офицеров-разведчиков непосредственно в округе, так и приглашение в округ двух-трех офицеров-восточников, закончивших курс Восточного института. «Большинство таких офицеров, – отмечал Стромилов, – находится в строю, их знания [Приамурским военным] округом не эксплуатируются (хотя в России офицеров, знакомых с китайских языком, очень мало) и являются, таким образом, мертвым капиталом» [1341].

В марте 1910 г. командующий войсками Туркестанского военного округа поставил перед ГУГШ вопрос об учреждении в качестве временной меры китайского отделения в Ташкентской офицерской школе восточных языков. В апреле того же года ГУГШ запросило штаб округа о размере расхода, вызываемого введением в курс Ташкентской офицерской школы китайского языка, на что штаб округа сообщил, что этот расход выразится суммой в 2500 руб. ежегодно. В результате ГУГШ уведомило штаб округа, что, в связи с прекращением приема офицеров-слушателей на офицерские курсы при Первом департаменте МИД и на офицерское отделение Восточного института, в смете Главного штаба имеются остатки средств, из которых может быть отпущен кредит в размере 2000 руб. для организации изучения китайского языка. При этом отмечалось, что кредит представляет собой меру временную и штабу округа необходимо возбудить вопрос о решении дальнейшего финансирования в установленном законодательством порядке. Таким образом, с самого начала китайское отделение было поставлено в условия неопределенности, в прямую зависимость от случайных источников финансирования.

Телеграммой от 7 сентября 1910 г. ГУГШ рекомендовало штабу Туркестанского военного округа продолжить командирование офицеров в Кульджинскую школу переводчиков. Штаб округа в связи с этим сделал запрос на имя российского императорского генерального консула в Кульдже с целью выяснить постановку в ней изучения китайского языка. В ответе консула Федорова отмечалось, что постановка обучения в Кульджинской школе не может быть признана удовлетворительной. Штаб округа уведомил ГУГШ о невозможности командировать в Кульджу офицеров для изучения китайского языка и просил положительно решить вопрос с финансированием китайского отделения в Ташкентской офицерской школе восточных языков. По запросу ГУГШ командующий войсками 8 октября 1910 г. уведомил об основаниях постановки дела преподавания китайского языка.

По докладу генерал-квартирмейстера командующий войсками округа 4 октября 1910 г. разрешил ввести преподавание китайского языка в Ташкентской офицерской школе и вызвать от войск округа до пяти офицеров для изучения китайского языка, подыскать практиканта-китайца. Преподавание на курсе китайского языка поручалось штабс-капитану Н. Н. Стромилову, который получил официальную должность «преподаватель китайского языка в Ташкентской офицерской школе восточных языков». С этого времени все документы от его имени по части дел китайского отделения будут выходить на бланке с указанием этой должности. Занятия на китайском отделении предполагалось начать с 15 октября 1910 г. [1342].

В связи с подготовкой курса китайского языка Стромилов представил генерал-квартирмейстеру штаба округа генерал-майору Л. В. Федяю специальный доклад, в котором изложил свою концепцию курса. Из доклада видно, что сама идея учреждения китайского отделения задумывалсь Стромиловым не как обычный филологический курс, а как специализированный курс подготовки офицеров-разведчиков со знанием китайского языка.

В этом отношении Стромиловым была совершена эволюция, которая осталась незамеченной исследователями вопроса, но имевшая важное значение для развития русского военного востоковедения. До военно-востоковедной реформы (19051911 гг.) развитие военного востоковедения в России применительно к конечной цели подготовки кадров, т. е. решению вопроса «кого готовить», имело устойчивую тенденцию к повышению качества специалистов, пройдя достаточно долгий и тернистый путь от войскового толмача до офицера-востоковеда с высшим академическим образованием. В ходе военно-востоковедной реформы произошло оформление концепции двухуровневой подготовки кадров: офицеров-востоковедов (офицеров-ориенталистов) с академическим образованием и офицеров-переводчиков с практическим знанием языка. В сущности, это была наиболее оптимальная концепция подготовки военно-востоковедных кадров. Однако практическим итогом реформы стала упрощенная концепция одноуровневой подготовки кадров, ориентированная только на офицеров-переводчиков. Такая концепция не учитывала как состояние развития русского военного востоковедения, так и реальные потребности русской армии в новых исторических условиях, и явилась очевидным шагом назад. Н. Н. Стромилов пошел еще дальше, выдвигая идею фактической замены офицера-переводчика офицером-разведчиком. Тем самым Стромилов еще более суживал сферу применения военных языковых специалистов, ограничив ее только узкими задачами разведывательной деятельности. Между тем в мирной и боевой деятельности русской армии имелось достаточно много других сфер применения офицеров-восточников, и на это постоянно указывалось в ходе дискуссии по вопросам военно-востоковедной реформы.