Михаил Хлебников - Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) [litres]

Это не веселая пьянка с модником Уфляндом. Ефимов – живое напоминание о положении Довлатова в литературном Ленинграде. Как помните, на вечеринках у Ефимовых место Довлатова в конце стола – среди «черной публики». Изменились время и место. Отношение осталось тем же самым. В чем причина подобного постоянства? Известное высказывание Фицджеральда о том, что «очень богатые люди не похожи на нас с вами» можно перенести на отношение Довлатова к печатающимся авторам. Богатство приходит не только вследствие трудолюбия и знания рынка. Существует таинственная врожденная связь с деньгами, они сами выбирают того, к кому придут. Таким богачом в глазах Довлатова и был Ефимов. Ранние публикации, членство в СП в неполные двадцать восемь лет. Даже выход детских книг Ефимова не изменяет отношения. Вспомним, что в письме к Эре Коробовой, перечисляя детских авторов, Довлатов не называет автора «Тимоши». Это так, всего лишь литературная халтурка для поддержания финансов. Серьезный и немногословный Ефимов обещает и делает нечто большое – настоящую литературу. Отсутствие проблем с алкоголем и уверенность в себе – патологическом счастливце, завершают, венчают образ «великолепного писателя». Не вызывает сомнения, что Ефимову льстило подобное отношение. Он попросту был с ним согласен.

Эпизод, описанный Тамарой Зибуновой, показывает, насколько Довлатов неуверен в том, что его писательская судьба может измениться. При этом «объективные предпосылки» свидетельствовали о возможности такого поворота. Работа в крупнейшей республиканской газете не единственное достижение. Издание книги перестало быть мечтой литературного неудачника и превратилось в близкую перспективу для респектабельного журналиста. И здесь также сыграла роль компактность Эстонии. Эльвина Михайлова, приятельница Тамары Зибуновой, работала в издательстве «Ээсти Раамат». Она заинтересовалась прозой Довлатова. Для него подобная ситуация первая в его литературной жизни. Интерес выразился в просьбе составить сборник прозы. Его писатель составляет и подает в издательство в сентябре 1973 года, отметив таким приятным образом первую годовщину своего пребывания в Эстонии. В письме к отцу не без драматизма рассказывается о книжных хлопотах:

Занимаюсь книжкой упорно, на уровне последнего шанса.

Следующая удача – журнальные публикации прозы. Первая из них – рассказ «По собственному желанию» в № 5 «Невы» в 1973 году. Это первый полновесный рассказ Довлатова в настоящем толстом журнале. Именно его он переименовал в «Завтра будет обычный день» в интервью Виктору Ерофееву, назвав его «ужасной пролетарской повестью». Следуя авторской уничижительной характеристике, нужно ли закавычить удачу?

Понятно, что сейчас рассказ читается совершенно иными глазами, когда ты знаешь, кто его автор. Попытаемся определить степень «ужасности». Молодой рабочий Борис Сорокин решил уволиться с завода, на котором он проработал год. Он отправляется в заводоуправление на беседу с Виктором Павловичем Жуковым – заместителем директора по кадрам. В ходе разговора выясняется, что претензий к предприятию, руководству и оплате труда у Бориса нет. Им движет пробудившийся дух странствий:

– Да все нормально с жильем. Только надоело, – вдруг произносит Борис, – надоело. Сидишь на одном месте. Хочется мир увидеть, в загранку пойти, с геологами… или, там, рыбу ловить… Слышали такую песню: «А я еду, а я еду за туманом…»? Это про меня.

Жуков высказывает резонное предположение, что туман находится в голове будущего геолога. Попутно вспомним очерк из «Авроры» «Комментарий к песне», в котором Довлатов также прошелся по «гимну романтиков и первопроходцев». Сейчас сложно отыскать причину неприязни писателя к творению Юрия Кукина. Важнее другое – общая внутренняя связность, сцепленность прозы Довлатова. Случайная деталь из проходного очерка прорастает в рассказе, потом неожиданно переходит в другой текст.

Жуков вручает Борису «бегунок», и тот отправляется собирать подписи. Собственно весь рассказ – обход Сорокиным подразделений завода. Отдел кадров, библиотека, цех, спортивная секция. Постепенно Борис понимает, что завод – не просто место его работы. Эти люди, с которыми его связывает нечто большое, намного важнее «загранки» и «ловли рыбы». Нельзя сказать, что все этапы «прозрения» прописаны глубоко и сильно. Так, схематично правильно выстроен, но не убедителен образ заводского садовника Ядова, о котором заводская газета напечатала очерк «Одержимый красотой». Он украшает территорию завода клумбами, газонами, стены цехов увиты декоративным плющом. Встретившись с Борисом, он начинает говорить монологами, излагающими суть «цветочной эстетики».