Михаил Хлебников - Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) [litres]

Я уже говорил о последней публикации Довлатова в стране на страницах «Звезды». Но парадокс в том, что параллельно шли другие его тексты. Знакомый нам «Молодой Ленинград». Выпуск за 1977 год. Открываем 192 страницу. И мы встречаемся с «молодым прозаиком» «Сергеем Далматовым». Автора из молодежного альманаха мы встретим еще раз. В поздней повести Довлатова «Филиал» немолодой эмигрантский писатель Далматов едет на конференцию, посвященную русской литературе. Там он сталкивается со своей первой любовью – Тасей. Далматов с грустью вспоминает молодость: учебу в университете, роковую встречу с Тасей: «Так началась моя погибель».

Итак, три рассказа «Далматова»: «Голубая лошадь», «Старуха», «Ларек», «Цветы жизни». В хармсовской по духу и названию «Старухе» к сорокалетнему токарю по ошибке приходит пожилая натурщица. Вместо того, чтобы спокойно уйти, пенсионерка переходит в наступление:

– Хватит трепаться, рисуй, кому говорят! Подумаешь, токарь! Был токарем, стал художником. Все равно сейчас ни Тицианов, ни Чюрленисов нету, на художников дефицит. Рисуй, кому говорят, зря, что ли, я на такую верхотуру к тебе забиралась? Бери краски и мажь, молодому художнику все сойдет…

В сумке у натурщицы отыскались несколько тюбиков краски. Работа закипела. Без особого вдохновения с рабочей основательностью токарь, используя синий и фиолетовый цвет, создал портрет женщины. «Модель» забрала его. Вскоре картина появилась на выставке молодых художников. Завод выделил молодому таланту трехкомнатную квартиру в качестве студии. Мэтры одобрили смелое сочетание красок. Бывший токарь превратился в профессионального художника. Продолжая «творить», он размышляет о непростых путях, приводящих людей к искусству:

Плюнул я и пошел домой холсты марать, неудобно как-то: ко мне домой представители общественности завода приходят посмотреть на творческую личность, выращенную в родной среде, поинтересоваться успехами. Нельзя же людей подводить! Зато теперь с каким сочувствием я отношусь к некоторым пожилым людям: молодым писателям, режиссерам, композиторам!.. Кто знает, может, и этим ребятам тоже какая-нибудь старуха жизнь испортила?

Тут следует лишь сказать, что к Довлатову «старуха» так и не пришла.

Поразительно, что «Сергей Далматов» появляется перед читателями в «Молодом Ленинграде» за 1979 год. Там напечатаны три рассказа «Далматова». В одном из них – «Кране» – снова возникает тема творчества. Молодой композитор никак не может поймать вдохновение. Он бродит по недавно купленной кооперативной квартире. Новизна имеет яркие признаки: не хватает ручек на дверях, которые плохо закрываются. Кроме того, плохо установленный кран время от времени издает различные звуки. К ним-то и прислушивается незадачливый композитор. Написана первая песня:

Редактор даже подпрыгнул, как папуас во время исполнения ритуального танца:

– Гениально! Чувствуется свежая струя… Не хуже, чем у Таривердиева!

По сути, перед нами вариант «Старухи». Юморески не претендуют на что-то особенное. Следы знакомой нам довлатовской стилистики присутствуют, но не определяют собой тексты. Интересно другое. Насколько наплевательски редакторы отнеслись к публикации не сомнительного литератора, а настоящего эмигранта под весьма прозрачным псевдонимом. Вот если бы эта легкость и небрежность проявили себя десятилетием ранее…

Но вскоре ситуация разъяснилась. Привычным, не лучшим для Довлатова образом. Из письма Довлатова Тамаре Зибуновой от 5 мая:

Милая Томушка! Это письмецо сразу же истреби. И сведения не разглашай. Дела обстоят так. Последние три-четыре недели ощущался заметный нажим. Опрашивали знакомых. Тех, кому я должен быть антипатичен. Чтобы охотнее давали показания. Как и в твоем случае. И снова ошиблись. Затем меня поколотили среди бела дня в милиции. Довольно ощутимо. Дали подписать бумагу, что я оказывал «злостное сопротивление». Чего не было и в помине. Я подписал, а то снова начали бить. И вышибли передний зуб. Эта бумага с моей подписью (если они захотят) – 191 статья, до 5 лет. После меня вызвали и отечески спросили: чего не едешь. Я сказал – нет вызова. Да и не решил еще. Они сказали, не надо вызова. Пишите, мол, хочу соединиться в Риме с женой. Я говорю: нас развели в 71 году. Что же я, в СССР восемь лет не соединялся, а теперь вдруг соединюсь в Риме. Они говорят: ваш развод – формальность. А мы не формалисты. В общем, я написал это дурацкое заявление. Знаменитый Боков поставил резолюцию – оформить. Я начал собирать документы.