Михаил Хлебников - Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) [litres]

Другую категорию составляли те, кто считал, что им «недодали». Как правило, это были люди, достигшие достаточно высокого уровня и застрявшие на нем. Особенно болезненно воспринимались успехи других. В «копилку недовольства» шли несыгранные роли, запрещенные выставки, неизданные книги, отказы в туристической поездке за границу. Последнее невольно провоцировало желание «назло системе» отправиться в путешествие без обратного билета. К подобным «жертвам режима» можно отнести и Ефимова. Конечно, для комфортного существования в свободном мире требовалось свидетельство нонконформизма. В отличие от других писателей, Ефимов сделал ставку на свои философские трактаты. К этому времени он написал еще одну работу: «Метаполитику», развивающую идеи «Практической метафизики». В этом можно увидеть рациональное зерно. Художественные тексты с местным колоритом требуют погружения, на которое пойдет не каждый даже просвещенный западный читатель. Универсальный язык философии, апелляция к вечным проблемам представлялись куда более выгодным вложением. Практически гарантированный, по мнению автора, триумф первого бестселлера обратит внимание публики на вторую книгу, что закрепит успех. Грамотный маркетинговый расчет. Естественно, для начала требовался какой-то источник существования. Работа шла и в этом направлении:

Все же Профферы в очередной приезд пообещали мне место редактора у себя в «Ардисе» – как-нибудь выкрутимся.

Ситуация Довлатова была совсем иной. Ряд событий продолжал подталкивать его к отъезду. К ним следует отнести, прежде всего, факт появления его произведений за границей. И здесь имелись утяжеляющие будущую ответственность моменты. Во-первых, он не использовал псевдонимы, а отправил тексты под своей фамилией. Использование псевдонима считалось смягчающим вину обстоятельством. Во-вторых, место публикации его прозы. В февральском № 14 журнала «Время и мы» опубликованы два его рассказа из «зоновского цикла»: «Голос» и «На что жалуетесь, сержант?». Затем в № 24 появляется первая часть «Невидимой книги». Ее завершение мы находим в № 25 журнала следующего, 1978 года. В одиннадцатом номере журнала «Континент» за 1977-й опубликован армейский рассказ «По прямой», позже включенный в состав «Зоны». Кроме того, в том же 1977 году в «Ардисе» отдельным изданием выходит «Невидимая книга». О своем знакомстве с Проффером Довлатов вспоминал позже, уже в Америке. В начале 1980 года после долгих откладываний готовится к выходу первый номер «Нового американца». Довлатов загодя, «на потом», пишет маленькое эссе о своем знакомстве с главой «Ардиса», которое хочет включить в блок материалов, посвященный издательству. Его он и посылает Ефимову, который в то время сидел в подвалах «Ардиса». Называется оно «Воспоминание с легким акцентом».

Итак, Довлатов идет на встречу со своим возможным издателем. Он волнуется, проигрывает в сознании разные варианты знакомства, самый лестный из которых – признание внешнего его сходства с Хемингуэем с последующими приятными литературными параллелями. Реальность оказалась несколько иной:

Встреча состоялась. Он ждал меня. И я вошел…

На диване сидел вялый мужчина в «приличном» костюме.

Он дремал.

– Здравствуйте, – сказал я.

Мужчина с заметным усилием приподнял веки. Затем опустил их.

– Вы издаете мою книгу? – спросил я.

Проффер кивнул. Точнее, слегка качнулся в мою сторону.

И снова замер, обессилев полностью.

– Когда она выйдет? – спросил я.

– Не знаю, – сказал он.

– От чего это зависит?

Ответ прозвучал туманно, но компетентно:

– В России так много неопубликованных книг…

Наступила тягостная пауза.

Внезапно Проффер чуть напрягся и спросил:

– Вы Ерофеев?

– К сожалению, нет, – ответил я.

– А кто? – слегка удивился Проффер.

Издатель объясняет вялость и дремоту воздействием специфического отечественного алкоголя под названием «Семь, семь, семь». Довлатов уходит от издателя в растерянности: его единственный издатель – «вялый тюфяк». Проходит время, и автор эссе узнает, кто такой Карл Проффер:

Блестящий профессор русского языка и литературы. Автор двух книг и бесчисленных научных статей.

Издатель-энтузиаст, спасший от гибели сотни произведений многострадальной русской литературы.

Процветающий книготорговец, наделенный вкусом, отлично знающий рынок и способный им управлять.

Ну и не самая последняя деталь биографии: