Коллектив авторов Биографии и мемуары - Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

С.-Петербург, 1734 г. Вы… требуете, чтоб я описала вам праздники по случаю взятия Данцига, несмотря на то, что они прошли весьма давно; в самом деле теперь уже на дворе очень холодно, тогда было еще жарко; потому торжество происходило в Летнем саду. Дамы одеты были в накрахмаленные белые газовые платья, вышитые цветами, но чехлы были всевозможных цветов, кому какой нравился; я с удовольствием вспоминаю описание одной девицы, сделанное мне молодым человеком; не зная, как назвать его по имени, он сказал мне: «celle-la avec le cotillon rouge». Волосы были у всех естественные, только немного подстрижены и завиты в большие локоны и с букетами цветов. Императрица и Императорская фамилия кушала в гроте противу длинной аллеи, оканчивающейся фонтаном и заключенной с обеих сторон изгородью из высокого Голландского вяза; во всю длину аллеи, от самого грота, тянулись столы; над ними возвышалась палатка из зеленой шелковой материи, которая опиралась на пилястры, обвитые и увешанные цветами. Между пилястрами в нишах загородки по обеим сторонам столов помещался буфет, с одной стороны тарелки, с другой фарфор. Кто-нибудь из кавалеров получал билеты, потом мужчины садились с дамами за стол без порядка так, что кавалеры и дамы сидели по обеим сторонам. За столом было до 300 человек, 600 тарелок нужно было для одной перемены, перемен было две и десерт. После обеда общество разделилось; все разошлись гулять по саду; и собрались уже тогда, когда под вечер стало холодно и сад запылал огнями иллюминации; бал открыт был в той же палатке, в которой обедали. Иллюминованные пилястры представляли прекрасную картину. Музыканты стояли позади изгороди; можно было подумать, что богиня этой рощи принимала участие в нашем веселии.

С.-Петербург, 1735 г. Вы весьма любопытны и так любите странности, что мне никогда бы не простили, если б я не описала вам новой забавы, занимавшей Двор нынешнею зимою. Это ледяная гора, построенная с верхнего дворцового этажа на двор. Она довольно широка, так что по ней может спуститься коляска, и имеет по обеим сторонам небольшие борты. Ее устройство следующее: сначала сколочены были доски, которые поливали водою, пока, наконец, вся отлогость не покрылась льдом значительной толщины. Придворные дамы и кавалеры садятся в санки, спускаются с верху горы и несутся вниз с быстротой птицы. Иногда санки случайно сталкиваются одни с другими, тогда катающиеся опрокидываются и это всем, как можете представить, доставляет смех. Всякий, кто имеет вход ко двору, должен кататься – так они называют забаву, и, к счастью, никто еще не сломил себе шеи. Я была объята ужасом, когда мне должно было итти на это опасное увеселение, потому, что боялась сломать себе шею… Пришед к горе, я стояла несколько времени в надежде, что кто-нибудь сломал бы себе руку и тем остановил бы забаву, но, наконец, дошла очередь и до меня. Кто-то сказал: «Вы еще ни однажды не скатились», вдруг все мои знакомые явились ко мне с своими услугами. Я едва не умерла, услышав такое предложение, но Ее Величество сказала, что теперь она (т. е. я) не может и таким образом меня обошли.

С.-Петербург, 1737 г. Я уже описала вам людей, управляющих внутренними и внешними делами государства; остальное есть ничто иное, как дополнение, и состоит, как и при всех дворах, из военных и собственно придворных чиновников, хотя здесь существует большее различие между этими двумя классами, нежели при других дворах. Первые вообще дики и грубы, всегда во фронте, без ласковости во взорах и приятности в приемах; все это рождает понятие об ужасном ремесле их звания. Они, кажется, назначены составлять мебель для залы; хотя надобно им отдать справедливость, они своими поступками никогда не оправдывали того, к чему их назначают. Другой класс напротив состоит из тех отличных людей, которые весьма обыкновенны и хорошо одеты. В одном письме я описывала вам одну забаву, и именно катанье с горы, от которой, как вы, может быть, думаете, мы сделались канатными танцовщицами и шутихами. Теперь мы сделались, кажется, драгунами, именно с тех пор, как при дворе главною забавою сделалось стрелянье в цель и беганье. От этого я уже не могла отговориться, как от катанья; когда я выстрелила, мне сказали, что я попала в цель, тогда как я дрожала всем телом и не смотрела вперед. Но при всей своей трусости, я еще могу уверить, что некоторые из тех отличных людей, о которых я выше говорила, кажется, боялись больше меня, и я смею сказать, что, если б дамы исключены были от этой забавы, то они с радостью отдали бы свои сюртуки первой женщине, которая бы захотела поменяться с ними своим платьем.