Коллектив авторов Биографии и мемуары - Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

Касательно до внутреннего житья, хотя сам государь довольствовался самою простою пищею, однако он ввел уже в употребление прежде незнаемые в России напитки, которые предпочтительно другим пивал. То-есть, вместо водки домашней, сиженой из простого вина, водку голландскую анисовую, которая приказной называлась, и вины: ермитаж и венгерское, до того незнаемые в России.

Подражали ему его и вельможи и те, которые близко были к двору; да и, в самом деле надлежало им сие иметь; ибо Государь охотно подданных своих посещал, то подданный чего для Государя не сделает? Правда, сие не токмо было для него угодно, но напротиву того, он часто за сие гневался, и не токмо из простого вина подслащенную водку, но и самое простое вино пивал; но и собственное желание удовольствия, до того ими незнаемого, превозмогло и самое запрещение государево, дабы последовать его вкусу. Уже в домах завелися не токмо анисовая, приказная водка, но и гданския: вина не токмо старинные, о коих выше помянуто, но также ермитаж, венгерское и другие. Правда, что еще сначала их довольно бережливо подавали и в посредственных домах никогда в обыкновенные столы употребляемы не были, но токмо во время праздников и пиршеств, да и тут не стыдились принести четвертную, запечатанную и налив из нее по рюмке, опять запечатав на погреб отослать.

Однако хотя Петр Великий сам не любил и не имел времени при дворе своем делать пиршества, то оставил сие любимцу своему кн. Меншикову, который часто оные, как в торжественные дни, так и для чужестранных министров с великим великолепием по тогдашнему времени чинил. Имел для сего великий дом, не токмо на то время, но и в нынешнее; ибо в оный после кадетский сухопутный корпус был помещен, и слыхал я, что Государь, видя из дворца своего торжество в доме его любимца, чувствовал удовольствие, говоря: «вот как Данилыч веселится». Равно ему подражая, так и быв обязаны самыми своими чинами, другие первосановники Империи, такоже имели открытые столы, как Генерал-Адмирал Граф Федор Матвеевич Апраксин, Генерал-Фельдмаршал Граф Б. П. Шереметев, Канцлер Граф Гаврил Иванович Головкин, и Боярин Тихон Никитич Стрешнев, которому, поелику он оставался первым правителем Империи, во время отсутствия в чужие краи Императора Петра Великого, на стол и деревни были даны.

Сим знатным людям и низшие подражая, уже в многих домах открытые столы завелися, и столы не такие, как были старинные, то-есть, что токмо произведения домостройства своего употреблялись; но уже старались чужестранными приправами придать вкус доброте мяс и рыб.

И конечно в таком народе, в котором гостеприимство сочиняло всегда отличную добродетель, нетрудно было ввести б обычай таковых открытых столов употребление; что соединяясь и с собственным удовольствием общества, и с лучшим вкусом кушанья противу старинного, самым удовольствием утверждалось.

He неприятель был Петр Великий честному обществу; но хотел, чтобы оно безубыточно каждому было. Он учредил ассамблеи, на которые в назначенные дни множество собиралось. Но сим ассамблеям предписал печатными листами правила, что должно на стол поставлять, и как принимать приезжих, сим упреждая и излишнюю роскош, и тягость высших принимать; ибо общество ни в опивании и обжиравии состоит и неможет оно быть приятно где нет равности. Сам часто Государь присутствовал в сих ассамблеях и строго наблюдал, дабы предписанное исполнялось.

Но слабы были сии преграды, когда вкус, естественное самолюбие и роскош стараются поставленную преграду разрушить; и где неравность чинов и надежда получить что от вельмож истребляют равность.

В присутствии Государевом, учиненные им предписания сохранялись в ассамблеях, но в простом житьи роскош и унижение утверждали свои корни.

И подлинно мы видим, что тогда зачали уже многие домы упадать, и упадающие ожидать от милости Государской и от защищения вельмож своего подкрепления. Из первых знатных домов, мне случалось слышать об доме Князя Ивана Васильевича Одоевского…

Я, сказал о сем Князь Одоевский, яко о раззорившемся человеке; но и многие другие естли не в раззорении от сей перемены жизни пришли, то по крайней мере чувствовали немалую нужду.

Дабы умолчать о прочих, Борис Петрович Шереметев, Фельдмаршал, именитый своими делами, обогащенный милостью монаршею, принужден однако был вперед Государево жалованье забирать и с долгом сим скончался, яко свидетельствует сие самая его духовная. И после смерти жена его подавала письмо Государю, что она от исков и других убытков пришла в раззорение.