Иван Оченков - Царь [СИ]

— Где ты пропадал столько времени, чертяка? — обрадованно поприветствовал я своего бывшего телохранителя. — Я уж забыл как ты и выглядишь!

— И вам многие лета, государь, вот я и вернулся.

— Вести-то хоть добрые принес?

— Увы, те вести с которыми к вам отправился Мелентий и без того были нехороши…

— Мелентия чуть не убили под Москвой, — перебил я его. — Он всего несколько дней как пришел в себя.

— Проклятье! Но кто осмелился на подобное злодеяние?

— Судя по его словам, Телятевский.

— Но его схватили?

— Да где там, как сквозь землю провалился, подлец! Однако сейчас мне не до него. Итак, у Владислава перед выходом было около двадцати пяти тысяч войска. Сколько-то он оставил у Смоленска, так что полагаю, что наши силы будут почти равны. У него преимущество в кавалерии, у меня в пехоте и артиллерии, кроме того у нас есть укрепления. При таком раскладе, я бы сказал, что шансы у нас неплохие.

— Все гораздо хуже, ваше величество, — печально покачал головой Корнилий.

— Что ты имеешь в виду?

— На соединение с королевичем идет Сагайдачный.

— Что?!! Не может быть!

— К сожалению, это правда. И у него почти двадцать тысяч запорожцев.

— Проклятье!

— Вам не надо было идти навстречу полякам. Следовало дождаться их у стен Москвы и обороняться там.

— Чтобы меня там в спину подстрелили? — прохрипел я в ответ. — Нет уж, будем драться здесь!

— О чем вы? — насторожился Корнилий.

— Потом у Никиты спросишь, — отмахнулся я. — Ты мне вот что скажи, далеко ли от нас запорожцы?

— Да кто же их знает, проклятых. Если на засечной линии не застрянут, то через неделю будут

— Через неделю?

— На самом деле я думаю, что так быстро им не пробиться, однако, следует учитывать и такой вариант.

— А Владислав должен подойти через два дня…

— Скорее, что через три, их очень задерживает обоз. Но, возможно, что королевич задерживается нарочно, чтобы подойти одновременно с казаками.

— Похоже, что немного времени у нас есть…

— Я знаю, о чем вы думаете, государь, но с Владиславом идет гетман Ходкевич. Он опытный и осторожный военачальник и вряд ли допустит какую-нибудь оплошность.

— Как знать, как знать, — задумчиво протянул я. — Кстати, а что это за молодой человек?

— О, позвольте рекомендовать вам, ваше величество. Мой новый друг пан Ян Корбут!

— И где же ты его выкопал?

— Молодой человек совершенно добровольно изъявил желание поступить ко мне на службу.

— Вот как?

— Его милость пан Михальский говорит неправду, — обиженным тоном заговорил паренек. — Он обманом заманил меня в западню и взял в плен.

— Да ты растешь, дружище, — засмеялся я. — Вон каких сановных людей в плен захватываешь!

— Это ваше величество еще не знает, кому прежде служил Янек, а то бы вы не смеялись над своим верным слугой.

— Да что ты говоришь, и у кого же служил сей витязь?

— У пана Карнковского!

— Постой-постой, у того самого?

— Именно, но этот славный малый служил не только ему, а еще и…

— Только не говори, что панне Агнешке!

— Да, ей, но не это самое главное! Наша общая знакомая по-прежнему очаровательна и ее сети все так же не пустуют!

— И кто же угодил в них, на сей раз?

— Ну, один из этих бедолаг сейчас перед вами!

— Зачем вы смеетесь над бедным сиротой? — едва не заплакал Корбут. — Уж если судьба оказалась ко мне злой мачехой, так зачем еще и насмехаться?

— О, господи, — только и смог сказать я.

— Ваше величество, — обернулся ко мне Янек. — Про вас говорят, что вы воплощение рыцарства, хоть и, не в обиду вам будет сказано, еретик. Зачем вы мучаете меня? Я не богат и родни у меня нет, так что выкупа заплатить будет некому. Пан Карнковский прогнал меня со службы, и все, что у меня осталось, так это жизнь, да мое чувство к прекрасной панне Агнешке, хоть она и отвергла его. Если вам будет угодно, велите меня повесить, но только прикажите не говорить о панне худо в моем присутствии.

— Эти слова делают вам честь, молодой человек! — громко сказал я ему и, обернувшись к Корнилию тихонько спросил: — Ты зачем этого клоуна притащил? Меня сейчас стошнит от его выспренности!

— Как, разве вы не хотите узнать, кто стал самым большим уловом вашей старой знакомой? — так же тихо ответил Михальский.

— Ну и кто же этот счастливчик?

— Королевич Владислав!

— Да иди ты!

— И, более того, она сейчас находится при нем. Днем скрывает свой пол в мужском наряде, а ночью…

— Однако!

Польско-литовская армия неотвратимо накатывалась на земли своего старинного врага. Не раз и не два московитские орды тревожили пределы шляхетской республики, но пробил час мщения! Осталось последнее усилие, чтобы дикая и заносчивая, варварская страна окончательно склонила свою шею перед европейской цивилизацией, олицетворением которой, несомненно, была Речь Посполитая – идеальное государство, поставившее права своих граждан выше тирании монархов и свято следовавшая этим принципам, на протяжении своей истории. Образованным и культурным шляхтичам самим провидением было уготовано стать господами для варваров-московитов, чтобы принести им свет истинной веры, и настоящую европейскую культуру вместо темной азиатчины. Именно так рассуждали многие участники похода, от крупных магнатов, ведущих в поход собственные полки, до нищих шляхтичей, снарядившихся на последние деньги, взятые в долг у ростовщиков под залог давно разоренных маетков. А чтобы ревность к правому делу не угасала в сердцах храбрых воинов, королевский капеллан пан Калиновский, всякий раз служа мессу, произносил горячие проповеди к своей воинствующей пастве. Выслушав напутствия ксендза, ясновельможные паны отправлялись к себе, чтобы выпить за правое дело по доброму кубку вина и предаться сладостным мечтам о том, как будут нести свет просвещения схизматикам. По утрам же, наскоро опохмелившись, славные воины садились на коней и, прикрикнув на собиравших хозяйское добро холопов, чтобы ничего не потеряли, отправлялись дальше.