Илья Зайцев - Астраханское ханство

По предположению В. В. Трепавлова (устное сообщение), логика предшествующих событий 1520-х годов позволяла бы подразумевать здесь ногайского князя Кошума (Хаджи-Мухаммеда бен Мусу), если б не полное несоответствие имен. Как раз у него просил Саадет-Гирей дочь в жены. Целый год крымский посол Кулдай Шукур жил в ставке потенциального ханского тестя, изучая обстановку. В начале января 1525 г. он вернулся в Крым с ногайскими спутниками, требовавшими калым ("калын") за невесту. Саадет-Гирей был согласен платить его только после прибытия невесты ко двору, и к тому же просил ногайскую кавалерию участвовать в планировавшемся (но несостоявшемся) походе на Московское государство [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 6, л. 84]. Менее вероятным представляется мне отождествление Абугая из письма Сулеймана с неким царевичем по имени "Аблал Губии", упоминаемым в письме Д. Губина 1535 г. (см. ниже).

Обращение к латинскому переводу разбираемого письма Сулеймана Сигизмунду вносит еще большую путаницу. Во-первых, Абугай (Abugayhan) назван в нем вовсе не ногайским ханом, а просто одним из татарских ханов ("другим" — "imperatori alterius Tartariae", наряду с Саадет-Гиреем — Sade Virayhan). Во-вторых, текст датирован "годом пророка нашего 936 в конце месяца Рамазана" ("currentibus annis prophetae nostri 936 in fine lunae Ramaxan"), что в письме соответствует "году Иисуса Мессии 1531 XV мая" ("currentibus annis Messiae Jesu 1531 die XV Maji") [Acta 1915: 152, № 158]. Конец рамазана 936 г. х. никак не может соответствовать 15 мая 1531 г., потому что рамазан в этом году хиджры начался 29 апреля, а закончился 28 мая 1530 г. Пятнадцатому мая 1531 г. соответствует конец рамазана следующего года хиджры — 937-го, потому что в этом году он начался 18 апреля, а закончился 17 мая. Это расхождение не единичное. Подобного рода неточности в переводе дат по хиджре на христианское летосчисление встречаются в опубликованных текстах. Чаще всего неверна дата от Рождества Христова [145]. Разобраться в этих противоречиях можно, лишь обратившись к подлиннику письма.

Включение в титул османского султана Дешт-и Кипчака относится по меньшей мере еще ко второй половине 20-х годов: в письме Сулеймана королю Сигизмунду относительно войны с венграми, датируемом 1527 г., султан назван "господином и султаном кипчакских полей" ("у pol kypczakskich pan у sultan") [Dziennik Wilenski 1826: 187]. Есть упоминание "Скифии" и "Татарии" и в латинском переводе письма Сулеймана Сигизмунду от 1529 г. [Acta 1901: 144, № 181]. В польском переводе письма султана королю от второй половины января 1533 г. этого титула нет [Acta 1957: 64], однако в его же письме Сигизмунду, датированном 22 декабря 1535 г. (но написанном скорее всего в конце 1536 г.), хранящемся в составе коллекции профессора Александровского Гельсингфорсского университета С. В. Соловьева, вошедшей в собрание Археографической комиссии, употреблен титул "землям татарским господарь" [Архив СПбФ ИРИ РАН, Русская секция, коллекция С. В. Соловьева, ф. 124, oп. 1, ед. хр. 27]. Упоминания о владении "Татарией" включается в султанский титул и в других документах [Acta 1915: 83, № 82, 151, № 158] [146].

Во французском переводе письма султана 1606 г. есть выражение "Capitain de la Tartarie", а в письме Сулеймана Гийому, принцу Оранжскому, 1690 г. (1102 г. х.): "А ssavoir, des Pais et Roiaumes… de la Tartarie, de Krim, ainsi que de la Grande Tartarie" (вероятно, без запятой между Татарией и Крымом) [Kologlu 1971: 18, 306]. Соломон Швайггер (1551–1622), австрийский посол в Стамбуле при Мураде III (1574–1595), так передавал титул султана: "Sultan Murad, Sultan Selims Sohn, Herr zu Constantinopel oder neuen Rom, Konig in Aphrica und zu Trapezunto, in Ponto und Bende, in Cappadocia, Paphlagonia, Cicilia (= Cilicia), Pamphilia, Lycia, Caria, Sigea, Scuntia, Armenia und Albania, Herr in Tartarei und in Ungem…" (выделено мною. — И.З.) [Schweigger 1986: 144].

Однако такие претензии совершенно не означали реального вассалитета Астрахани или Казани по отношению к османам (о чем часто писалось в советской историографии. Ср., например: "Астраханское и Казанское ханства мусульман на Волге, покоренные Иваном Грозным, были всего лишь вассалами султана, и их падение ничего не значило Для огромной сверхдержавы" [Ермаков 2001: 151]).

В действительности османы не владели сколько-нибудь значительной частью Дешта, и в документах османской канцелярии, направленных в другие страны, упоминания Дешт-и Кипчака, как правило, нет. Законным носителем этого наименования в титулатуре являлся только крымский хан. И совершенно естественно в 1592 г. титул был почти полностью продублирован ханом Гази-Гиреем II ( Дешт-и Кыпчакнын Улуг падишахы наряду с, Дешт-и Кыпчак ханы ). Османы владели лишь Узкой прибрежной полосой полуострова, и их юрисдикция не распространялась за ее пределы.