Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

4*

Несмотря на настойчивые рекомендации Гитлера, чтобы Красная Армия вступила и на территории Восточной Польши, Кремль проявлял осторожность, ограничиваясь территориями, населенными украинцами и белорусами, взяв в качестве рубе-

99

жа реки Нарев, Западный Буг и Сан. Сталин, следуя своей об­щей линии, не хотел продвижения до Вислы, чтобы не созда­вать в мире впечатления о новом разделе Польши. Но теперь, в 20-х числах сентября, после взятия немцами Варшавы и вступ­ления советских войск на территорию Польши, Москва посчи­тала для себя возможным снова заняться территориальными вопросами. На этот раз речь шла о включении Литвы в сферу советских интересов. В Кремле намеревались сделать это, во- первых, обменяв, как мы уже отмечали, часть Восточной Поль­ши на Литву, и, во-вторых, передав Литве Виленский край (с г. Вильно) с соответствующей компенсацией Германии.

Во время предстоящей встречи в Москве Германия должна была решить этот вопрос, поскольку, как это видно из немец­ких документов, в сентябре в определенных кругах Берлина су­ществовало мнение о возможности перехода Литвы под немец­кое покровительство 4. Таким образом, вопрос о демаркации советско-германской границы приобретал на переговорах по­литический характер и связывался со всей ситуацией в Восточ­ной Европе, включая Прибалтику после ликвидации Польского государства. Можно предположить, что решение Берлина о ви­зите Риббентропа в Москву было обусловлено прежде всего желанием обсудить с советским правительством общую ситуа­цию в Восточной Европе и в мире и перспективы германо- советских отношений.

Итак, 27 сентября в 18 час. самолет Риббентропа призем­лился в Москве и с 22 час. этого дня до 3 час. ночи 28 сентября проходила его встреча со Сталиным и Молотовым в Кремле. По данным Архива МИД России, в Москве не существует протоко­ла переговоров, и исследователи имеют дело с записью, кото­рую вел советник германского посольства в Москве Хильгер, причем она была обнаружена не в архивах германского МИД, а в личном архиве посла Ф. Шуленбурга 5. Согласно этой записи Риббентроп начал встречу с подробного изложения ситуации на Западном фронте. По мнению германской стороны, до на­стоящего времени ни англичане, ни французы военных дейст­вий не ведут. В то же время немецкий министр заверил совет­ских руководителей, что германская "укрепленная линия пред­ставляет собой величайшее сооружение такого рода, которое когда-либо было построено. Эта укрепленная линия идет вдоль всей западной германской границы, включая границу с Бельги­ей и Голландией. Германия чувствует себя за этой линией в аб­солютной безопасности" 6.

Далее Риббентроп перешел к главным пунктам перего­воров:

1. Дальнейшее формирование германо-советских отно­шений.

Вопрос окончательного начертания границы.

Проблема Прибалтики, которой, по всей видимости, в на­стоящее время занимается советское правительство 7.

По первому вопросу Риббентроп изложил общую позицию фюрера. Германское руководство поставило в центр общих ин­тересов двух стран их отношение к Англии. В откровенной форме Риббентроп сказал о первоначальном желании Герма­нии иметь дружественные отношения и договоренности с Анг­лией, но после того как Англия отклонила немецкие намерения, фюрер принял решение сделать выбор в пользу Советского Со­юза, и это решение "является непоколебимым".

Германский министр не упомянул в тот момент об идеоло­гических разногласиях между двумя странами, но отметил, что, несмотря на это, "возможны действительно длительные друже­ственные отношения между Германией и Советским Союзом. Реальные интересы обеих стран при точном их определении исключают возможность принципиальных трений". Германия приобрела большую территорию Польши; Советский Союз по­лучил выход к Балтийскому морю и установил связь с близкими по крови белорусами и украинцами. По словам Риббентропа, фюрер не стремился к "безбрежным территориальным завое­ваниям", а СССР настолько велик, что у него не может быть ни­каких стремлений вмешиваться в немецкие территориальные дела. Тем самым заложен фундамент для пассивного баланса взаимных интересов.

Далее немецкий министр перешел к "активной" стороне этого вопроса. А она состояла в желании Германии договорить­ся с Советским Союзом в отношении Англии. "У нас полагают, что в английском комплексе существует параллелизм между немецкими и советскими интересами". Если принять во внима­ние, что Риббентроп при этом сослался на опыт "совместного урегулирования польского вопроса", то становится очевидным, что германское руководство намекало на возможность какого- то соглашения об определении сфер интересов двух стран при­менительно к упомянутому "английскому комплексу".