Мария Чепурина - Гракх Бабёф и заговор «равных»

По заметке гражданина Венсана «Сравнение патриота и душегуба» можно судить о том, как некоторые из участников Французской революции представляли себе идеального человека будущего. По мнению Венсана, этот истинный патриот не только любит родину и всячески содействует ее благу, но и с радостью выполняет обязанности сына, мужа и отца, заботится о слабых, уважает стариков. Злоба и мстительность ему незнакомы, однако он ненавидит врагов отчества, а это не только те, кто сражается против него с оружием в руках, но и люди, запятнавшие себя низкими поступками и аморальным поведением. Впрочем, перед тем как объявить кого-либо дурным гражданином, патриот ищет тому надежные доказательства. Он не играет чужой жизнью и свободой, ему чуждо «иезуитское лицемерие, состоящее в том, чтобы маскировать преступления словом добродетель» {98} 98 Journal de la liberté de la presse. № 24. Р. 5–8. . Подобный образ «патриота», с одной стороны, несет в себе имплицитную критику якобинцев, которые, согласно распространенным в термидорианском дискурсе стереотипам, как раз и «маскировали преступления словом добродетель». Однако, с другой стороны, в нем просматривается и прямая преемственность с тем этическим идеалом, который пропагандировали Робеспьер и его сподвижники {99} 99 См., например: Чудинов А. В. Французская революция: история и мифы. М., 2007. С. 226–228. . Любопытно также, что идеальному патриоту, согласно Венсану, должны быть чужды всяческие интриги и комбинации: он прост и чист, «как свобода». Едва ли такой патриот стал бы участвовать в заговоре «равных»…

Письмо читателя Дювивье, написанное 25 сентября и опубликованное 1 октября в № 21, разделено на две части. В первой поднимается вопрос о введении в действие Конституции 1793 г.: автор возмущен тем, что вместо столь мягкого и демократичного закона до сих пор действует революционный порядок управления. Этот террористический режим, считает Дювивье, угрожает не только жизни и свободе французов, но и их собственности. Как видим, этот читатель Бабёфа далек от каких бы то ни было коммунистических взглядов. Во второй части письма корреспондент выражает недовольство тем, что о только что происшедшем тогда покушении на Тальена — политика, игравшего при Термидоре одну из ведущих ролей в демонтаже системы Террора, — говорят меньше, чем во время Террора говорили о покушении, совершенном против Колло д’Эрбуа {100} 100 Journal de la liberté de la presse. № 21. Р. 6–7. .

Неприязнь к Колло высказал и анонимный автор письма Бабёфу от 4 октября 1794 г. С помощью цепочки своеобразных (и довольно наивных) рассуждений он делал вывод о низменном моральном облике депутата и его причастности, наряду с Барером и Бийо-Варенном, к «партии террора». В то же время безымянный корреспондент выражал поддержку Конвенту в целом: «Это заседание… было примечательно той энергией, которую подавляющее большинство [депутатов] проявило в поддержке принципов и [выступлении] против дезорганизаторов общества… Поведение Национального конвента было таким, каким оно должно быть всегда — благородным, твердым, устрашающим заговорщика, под какой бы личиной он ни собирался предать родину» {101} 101 РГАСПИ. Ф. 223. Оп. 2. Д. 549. .

Интересно, что Бабёф тогда подобных взглядов уже не разделял. В номере от 30 сентября можно прочесть: «Заседания Конвента являют картину скудости… молчания и ничтожества» {102} 102 Бабёф Г. Сочинения. Т. 3. С. 122. .

В какой-то степени к публицистике можно отнести и письмо гражданина Дюфура, прокомментировавшего критику Бабёфом почтовой службы, не доставлявшей подписчикам его газету. Корреспондент увидел в недобросовестности почтальонов проявление «якобинского духа» и следы заговора {103} 103 РГАСПИ. Ф. 223. Оп. 2. Д. 550. . Впрочем, по мнению Г. С. Чертковой, перебои с доставкой газеты действительно могли быть результатом целенаправленных действий, правда, со стороны термидорианский властей {104} 104 Черткова Г. С. Гракх Бабёф во время термидорианской реакции. С. 52. .

Четвертая группа писем — сатирические и художественные тексты. Бабёф в каком-то смысле сам побудил своих читателей к сатире на злобу дня, поместив в № 6 объявление о розыске общества, называвшегося Якобинским и некогда боровшегося за права человека {105} 105 Бабёф Г. Сочинения. Т. 3. С. 57–58. . Неделю спустя, в № 12 появилось шуточное письмо за подписью Кандид как ответ на это объявление {106} 106 Там же. С. 89–90. . Еще одно послание Кандида , выдержанное в столь же ироничном тоне, увидело свет в следующем номере {107} 107 Там же. С. 95. .