Мария Чепурина - Гракх Бабёф и заговор «равных»

В октябре 1794 г., когда Бабёф от проповеди антиякобинизма стал все отчетливее переходить к критике Конвента, его издатель Гюффруа прекратил с ним сотрудничество и выступил с открытым письмом, где пространно перечислил заблуждения своего бывшего подопечного и объяснил причины разрыва их отношений {121} 121 Черткова Г. С. Гракх Бабёф во время термидорианской реакции. С. 59. .

Выход газеты временно прекратился. Бабёф остался без типографии, а следовательно, и без политической трибуны. Доступ к трибуне в прямом смысле слова он тоже вскоре потеряет: лидеры Электорального клуба подвергнутся аресту, сам клуб будет изгнан из помещения епископства, и к ноябрю прекратит существование. Тем не менее Бабёф — к этому времени он уже именовал себя Гракхом — не выпал из общественной жизни и продолжал очень чутко реагировать на все злободневные темы.

Что же было актуально в Париже в октябре-ноябре 1794 г.?

Главной в повестке дня по-прежнему оставалась тема осмысления якобинского и террористического прошлого и прощания с ним. Если по поводу второго элемента этой пары и личности Робеспьера общество вроде бы пришло к консенсусу то что делать с якобинцами и есть ли место этому клубу в обновленной республике, было непонятно. С одной стороны, клуб продолжал работать и по-прежнему пытался вести себя так, как будто он является выразителем всеобщей воли и особой инстанцией, оценивающей «правильность» или «неправильность» политиков. «Вчера в группах [собравшихся в общественных местах. — М.Ч.] с жаром обсуждали за и против якобинцев, — докладывал полицейский осведомитель о событиях первого дня нового III года (22 сентября 1794). — Всеобщим является желание сохранить общество с истинным духом этой организации, очистив его от всех злодеев, которые могут быть в его лоне» {122} 122 Aulard A. Paris pendant la réaction thermidorienne et sous le Directoire. T. 1. Р. 124. . Но клубу не нашлось места в новой реальности. Якобинцы в силу самой своей сущности не могли быть в оппозиции — а то, что они не были у власти, становилось все очевиднее. Кроме того, существовал страх якобинского реванша, возврата террора. Этот страх в какой-то мере подкрепил якобинский мятеж в Марселе, произошедший и подавленный в сентябре {123} 123 Бачко Б. Как выйти из террора? Термидор и революция. С. 143–182. . В октябре Конвент запретил клубу аффилировать провинциальные общества и подавать коллективные петиции. Месяц спустя он подвергся погрому со стороны мюскаденов. Под предлогом недопущения беспорядков в дальнейшем клуб был закрыт.

Еще одной темой, которая привлекала всеобщее внимание в ноябре-декабре 1794 г. был суд над Каррье (это нашумевшее дело уже мельком упоминалось выше в связи с рядом писем). Начался он как суд над лицами, арестованными самим Каррье в бытность его комиссаром в Нанте и отправленными под трибунал в Париж. Однако разбирательство очень быстро выявило такие ужасающие подробности террористической деятельности Каррье, что на скамье подсудимых очень быстро оказался он сам и близкие к нему люди. «Общественное мнение явно настроено против Карье и якобинцев, — докладывал полицейский осведомитель 21 ноября 1794 г., - несколько граждан попытались стать на защиту этого представителя, но публика их арестовала и отвела в комитет общей безопасности» {124} 124 Aulard A. Paris pendant la réaction thermidorienne et sous le Directoire. T. 1. Р. 262. . Потрясенная общественность обсуждала потопления в Луаре, издевательства над детьми и беременными женщинами, питье крови, сексуальные извращения Каррье. Бачко обратил внимание на то, что не все эти обвинения подтверждаются авторитетными показаниями свидетелей: реальные злодеяния смешивались в общественном сознании с плодами коллективной фантазии. Из этого «коктейля» рождалась антитеррористическая система образов {125} 125 Бачко Б. Как выйти из террора? Термидор и революция. С. 203–231. . В лице Каррье французы судили террор. Что касается самого депутата, то 16 декабря он будет гильотинирован: прощание с террором по-прежнему происходит террористическими же методами.

Итак, в ноябре газета Бабёфа временно не выходила. Однако он продолжал активно писать. От этого периода его жизни до нас дошли речь в Электоральном клубе, явно предназначенная для публикации, и четыре антиякобинские брошюры.

Датированная 2 ноября 1794 г. речь называется «Мнение гражданина с трибун бывшего Электорального клуба» {126} 126 Бабеф Г. Сочинения. Т. 3. С. 184–195. . В ней Бабёф вновь возвращается к идеям широкой гласности и контроля за органами власти с помощью подлинно народного общественного мнения. На фоне его же текстов предыдущего периода эта работа выглядит невероятно оптимистичной, проникнутой прямо-таки дореволюционной верой в человека и в его разум. Также совершенно утопична главная мысль речи, заключающаяся в том, что следует создать народное общество (иначе говоря, революционный клуб), в котором бы не было ни протокола, ни регламента, ни членских билетов; общество, участником и полноправным оратором в котором был бы любой вошедший: