Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Я встал и на прощание сказал ему: «Я Вам изложил свои мотивы. Прошу Вас об одном: устройте так, чтобы Ваше отменительное распоряжение попало в мои руки не на следующий день, в пятницу, а только утром в субботу. Тогда я фактически не окажусь в состоянии выполнить Ваше распоряжение раньше начала следующей недели (т. е. раньше того срока, на который я сам приостановил занятия)».

Он на это ничего не ответил, и я ушел. Но просьбу мою исполнил. Я получил письменное распоряжение министра о незамедлительном возобновлении занятий только в субботу утром и тут же приказал вывесить соответствующее объявление.

Характерная подробность. Через каких-нибудь полчаса после этого ко мне явился местный полицеймейстер и по поручению градоначальника спросил меня, почему университет не открыт. Я ответил ему, что только что получил соответствующее распоряжение от министра, но, естественно, не успел еще оповестить учебный персонал о возобновлении занятий, вследствие чего занятия в тот же день не могут быть начаты. Пускать же одних студентов в университет я бы считал рискованным. Полицеймейстер был крайне озадачен моим ответом и попросил разрешения тут же по телефону снестись со своим начальством. Было ясно, что Министерство внутренних дел не было предупреждено и что полиция в этот день была зря мобилизована. Узнав от полицеймейстера о том, как обстоят дела, градоначальник сам позвонил ко мне по телефону. Я повторил ему то, что сказал его подчиненному. Полицию увели.

В тот же день вечером состоялось заседание университетского Совета. Совет выслушал подробную мою информацию, засим было принято и вывешено воззвание к студентам. В понедельник занятия возобновились.

Студенты собрались сравнительно в небольшом числе. Часть отправилась слушать лекции, большинство сделало попытку помешать им в этом. Немедленно появилась полиция, и начались аресты. Свыше 400 человек было арестовано, в числе их и некоторые из тех, кто после окончания лекций собирались уходить домой. Не будь предупредительного воззвания Совета университета, число таких случайных жертв, несомненно, оказалось бы неизмеримо большим: надо иметь в виду, что в то время общее число студентов в Петроградском университете составляло около 12.000 человек, из них примерно около 6.000 юристов.

Полиция оставалась в здании университета и в последующие недели. С утра всюду в коридорах и около аудиторий стояли чины наружной полиции. Жизнь в университете замерла: число студентов, являющихся на лекции, стало минимальным. Положение профессуры, вынужденной читать в пустующих аудиториях, становилось все более тягостным. Личные мои сношения с министром Кассо после описанного мною разговора с ним как-то само собою прекратились, и я продолжил сноситься с ним только письменно.

Никаких резонов он выслушивать не желал: сказал, что сам все лучше знает. От письменных донесений оставался, по крайней мере, внешний след. В своих донесениях я неоднократно указывал министру, что непрерывные полицейские дежурства цели не достигают и, в конечном счете, только превращают университет в пустыню; что поэтому следует вывести полицию из университета и лишь держать наготове, на случай, если бы крупные беспорядки возобновились вновь и университетское начальство оказалось бы не в состоянии собственными силами справиться с ними. Эти указания оставлялись без внимания. На мое приглашение приехать самому в университет и взглянуть на то, что там творится, он гордо отмалчивался. Обращаться мне в качестве ректора университета к П. А. Столыпину с формальной просьбой об аудиенции, помимо министра народного просвещения, я, при создавшемся положении вещей, считал бесцельным. В такой аудиенции мне бы почти, наверное, отказали.

Но вот представился случай, когда можно было добиться свидания с П.А. Столыпиным на нейтральной почве, во время заседания Государственного совета. Вообще, ловить его там было нелегко. Обычно министры не являлись на заседания Совета; даже по делам, касавшимся их ведомств, они обыкновенно ограничивались тем, что командировали вместо себя кого-нибудь из чинов ведомства в качестве своих представителей. Бывали, однако, случаи, когда данному законопроекту в глазах правительства придавалось особое значение, а шансы на принятие его в Совете были колеблющиеся. Тогда министры, состоявшие одновременно членами Государственного совета, in corpore являлись на заседание Совета для участия в голосовании. Так было и в данном случае. Не помню, о каком законопроекте шла речь; помню только, что наша группа восстала против принятия его. Лично мне выступать во время прений не приходилось. Прения затянулись. Они П. А. Столыпина не интересовали, и он вышел из зала заседаний в соседний зал, отведенный для министров и других представителей ведомств, приехавших на заседание Совета.