Владимир Михайлов - Ночь черного хрусталя

- Вот именно, - подхватил Милов. - А ведь если больной понял, что у него - скверная опухоль, и хирурга нет - он согласится, чтобы ее хоть топором удалили, и пусть это сделает хоть дровосек - иначе смерть… И вот процесс понимания этого шел достаточно давно, и ему помогали - журналисты, парламентарии, гуманисты, проповедники…

- Уж лучше бы они молчали, - вздохнул Граве. - Конечно, свобода печати - великая вещь, однако порой…

- Наоборот: надо было договаривать до конца. Кричать: рак не проходит от аспирина! Мы гуманно предупреждаем каждого курильщика: гляди, парень, наживешь себе рак легких! Но курить не запрещаем: насилие над личностью, да и все же доходная статья… Точно так же пытались предупредить человечество - но никто не попытался что-то сделать всерьез. Очищение? Но сигарета с фильтром не становится безвредной, верно? Курильщик скажет вам: бросить трудно, привычка, потребность… Так же и человечество: оно привыкло, у него есть потребность во всем, что дает современная цивилизация. Но ведь и наркотик становится потребностью! Так что если в результате начинаются серьезные осложнения или, как теперь любят говорить, непредсказуемые события - хотя на самом деле они легко предсказуемы, - то единственное, что можно сделать, это выбрать: на чьей ты стороне.

- Как легко рассуждать, господин Милф, - сказал Граве холодно, - когда горит дом соседа… Интересно, а что бы вы сделали, происходи это у вас дома?

- Я был бы с теми, кто за жизнь, - сказал Милов, - жизнь ценой комфорта, а не наоборот. Я не из самоубийц. И думаю - вы, господин Граве, тоже. Хотя - вы ведь не верите, что здесь, у вас, может происходить что-то серьезное…

Граве помолчал.

- Видимо, автобуса не будет, - сухо произнес он затем. - Что же, идемте. К сожалению, мы потеряли немало времени.

- Пешком в город? - воскликнула Ева. - Даже если мы и дойдем, то в лучшем случае к вечеру…

- Важно дойти до перекрестка, - сказал Граве. - Тут мы в стороне, но между Центром и городом какое-то движение наверняка существует: остановим первую же машину…

- Дан, придумайте что-нибудь, - сказала Ева. - Понимаете, я все-таки ухитрилась стереть ноги на этой дороге и не знаю теперь…

- Все очень просто, - сказал Милов. - Вы вдвоем оставайтесь здесь пока. Я доберусь до перекрестка и первую же попавшуюся машину пригоню сюда.

- Вы полагаете, водитель согласится? - на всякий случай спросил Граве.

- Я его очень попрошу, - сказал Милов. - Так, чтобы он не смог мне отказывать.

«Да нет, - подумал Милов. - Я здесь человек посторонний, я не нахожусь в состоянии войны с этой страной, что бы тут ни происходило. Значит, если он попросит меня подойти - подойду спокойно и вежливо…»

Это было, когда он уже приближался к перекрестку и шел открыто по дороге - не канавой и не придорожным кустарником; шел так, чтобы не вызвать никаких подозрений у возможного наблюдателя: такой наблюдатель мог существовать - давний и многогранный опыт подсказывал это. Вооруженный человек возник внезапно - появился из-за толстого дерева, до которого Милову оставалось еще шагов двадцать; на человеке был солдатский комбинезон, только вместо погонов на плечах были дубовые листья - суконные или пластиковые, отсюда не разглядеть. Придерживая правой рукой висевший на плече и направленный на Милова автомат, человек махнул левой, подзывая:

- Ты! Ну-ка, сюда!

Это было сказано по-намурски; тексты такой сложности Милов понимал без напряжения. И повернул чуть наискось, пересекая полотно дороги - спокойно и вежливо и даже с доброжелательной улыбкой.

- Стоять!

«Три метра», - привычно определил Милов дистанцию. Остановился, уже не улыбаясь, но взглядом выражая полное спокойствие.

- Руки за голову!

«Пистолет - тот, что в кармане, - он заметит сразу, если только не совершенный младенец. Однако, судя по его повадке - опытный парень. А вот со вторым… ну ладно, посмотрим, что дальше будет… Руки за голову? Да пожалуйста, сколько угодно…»

Милов послушно охватил ладонями затылок.

- Повернись спиной!

- Послушайте, - сказал Милов медленно, стараясь подбирать слова поточнее и ставить их в нужной форме, - я тут случайно, ни в чем не участвую, у меня больная женщина…

- Спиной! - теперь вооруженный крикнул с явной угрозой и шевельнул автоматом.

«Пуля в спину - не очень приятно, - подумал Милов, поворачиваясь, - однако без всякого повода стреляет только маньяк, сумасшедший, а этот вроде не похож… Нет, надо сохранять спокойствие до последнего, я тут лицо незаинтересованное, у меня свои заботы…» - и все же он почувствовал, как пот проступает на спине: не любил Милов таких положений.