Владимир Михайлов - Ночь черного хрусталя

Весь мир переживает экологическое бедствие. Отравлена земля, вода и воздух, все чаще рождаются дети, которые не могут дышать атмосферным воздухом. Их содержат в специальных кислородных камерах на территории Международного научного центра ООН в Намурии.

Сотрудник Интерпола Даниил Милов расследовал дело о контрабанде наркотиков и оказался на территории этого европейского государства. В это время под лозунгами борьбы за природу в Намурии произошел государственный переворот и к власти пришли фашисты. Они остановили заводы, взорвали плотину, начали убивать ученых…

- Доктор Рикс! Срочно - город! ОДА!

Женщина выхватила из кармана халата плоскую коробочку коммутатива. Нажала кнопку.

- Доктор Рикс? - Голос в коробочке казался сплющенным. - Снова ОДА! Девочка, роды проходили нормально…

Женщина опустила веки - может быть, чтобы никто не увидел в ее глазах отчаяния. Но голос ее в наступившей мгновенно тишине прозвучал спокойно, почти безмятежно, как если бы ей сообщили - ну, что лампочка в прихожей перегорела, например; только свободная рука непроизвольно сжалась в кулак:

- Что же вы предприняли?

- Сразу же, по инструкции, дали кислород. Затем…

Она слушала еще несколько секунд.

- Пока дышит нормально. Однако…

Она перебила:

- Готовьте к перевозке. Сейчас к вам вылетит вертолет.

- Доктор, хотелось бы… Видите ли, ее отец - Растабелл.

Она знала, кто такой Растабелл.

- Не волнуйтесь, все будет отлично.

Рука с коммутативом медленно опустилась, бессильно повисла, но лишь на секунду.

- Доктор Карлуски, разрешите…

Он кивнул головой с узким, морщинистым лицом.

- Разумеется, доктор Рикс. Я уверен - это вчерашний выброс; следовало ожидать…

На несколько мгновений выдержка изменила ей:

- Шесть наших обращений к этому их правительству, шесть успокоительных ответов - и все на бумаге, только на бумаге… В конце концов, это же их дети, а не мои!

- Ну, что вы, - сказал доктор Карлуски, стянув морщины в улыбку. - Правительства всегда бездетны. Хорошо, что у нас еще есть термобоксы.

- Еще три, - ответила она уже в дверях. - Что будет потом - не знаю…

- А кто знает? - сказал доктор Карлуски ей вслед.

Что будет потом, не знал никто. Ни здесь, в Международном Научном Центре ООН, располагавшемся в уютном (по привычке его продолжали считать уютным) уголке Европы, в Намурии, ни, пожалуй, во всем мире.

Правда, не было уже той растерянности, что сопутствовала первым подобным случаям - сперва вовсе непостижимым, потому что младенцы рождались вроде бы совершенно здоровыми, были они доношены, выходили правильно, не было ни удушения пуповиной и никаких других бед из числа тех, что подстерегают еще не родившегося. Вскрытия показывали, что дети были совершенно нормальными - только их крохотные легкие выглядели как бы сожженными если не кислотой, то удушливым газом. Ведь ничего, кроме воздуха, каким все дышат, не содержалось в родильных залах. Все дышат, а эти вдруг не захотели: один, другой, третий, четвертый - и, как говорится, пошло. Не только в Намурии, хотя небольшая страна эта оказалась одной из первых, и не только в Европе. Другая закономерность, правда, прослеживалась: чем ближе к большим промышленным районам, тем чаще такие случаи происходили, потому что тем меньше оставалось в этих местах того, чем можно дышать. Отказ Дышать в Атмосфере - вот что такое ОДА.

И в самом деле: можно ли было называть старым и легким словом «воздух» нынешнюю смесь кислорода и азота со всеми теми неисчислимыми добавками, какими обильно обогащала ее цивилизация: продуктами сгорания твердого, жидкого и газообразного топлива в цилиндрах и камерах автомобилей, тепловозов, теплоходов, самолетов, энергостанций, заводов и фабрик, ракет, или просто на месте добычи; отходами промышленности - химической прежде всего, но не только; продуктами сжигания мусора; тончайшей цементной, фосфатной и другой всякой пылью; отходами горнодобывающей и горнообрабатывающей промышленности? Да что перечислять - тут впору заводить Черную книгу, чтобы на множестве ее страниц всерьез заняться поименованием всего того, чем мы за десятилетия усовершенствовали наивно-примитивную стихию, а здесь не место для этого. Добавим только, что уже не воздухом, конечно, была эта смесь - скорее уж следует называть ее «Аэрозоль-ХХ» - по номеру нашего благодатного столетия и по ее физической сущности.