Владимир Михайлов: Ночь черного хрусталя

- Понятия не имею. Так почему же?

- Я и сам не знаю. Она, я думаю, раньше ляжет: очень устает в последние дни, необычайно много работы в конторе мистера Рикса…

«Особенно для секретарш, - подумала она, по-прежнему приветливо улыбаясь, - пригожих собой, сверхурочной работы. Сукин сын!»

- …Впрочем, что я вам объясняю: вы наверняка знаете о делах вашего мужа намного больше моего.

«Ни черта не знаю, - подумала она, - да и знать не хочу».

- Ну, желаю вам всего лучшего.

- Мое почтение, доктор.

«Вот поют, - подумал Милов, - ну прямо соловьи…»

Во тьме вспыхнула искра; мгновенный взвизг резнул по слуху, потом глухо загудело - словно в глубочайший колокол ударили: ухнул неимоверным басом, покачался из стороны в сторону и стал затухать. Но Милов успел уже нырнуть в дыру - вход в пещерный лабиринт.

Собственно, и не пещеры это были, скорее катакомбы. Тут естественные пустоты, характерные для таких геологических структур, с обширными залами (в одном из них даже подземное озерцо плескалось), перемежались и соединялись вымытыми некогда водой ходами и рукотворными коридорами, в прошлом - горными выработками. В седой древности в пещерах жили, потом - скрывались, во время второй мировой войны их использовало Сопротивление, а после нее, хотя и не сразу, проложили несколько маршрутов для туристов; маршруты эти оборудовали электрическим освещением, но стоило отклониться от нехоженой трассы - и человек попадал в первозданную мглу. Входов в катакомбы имелось несколько, все они были снабжены прочными дверями - сперва деревянными, потом их заменили пластинами из котельного железа: чтобы предотвратить несчастные случаи, какие время от времени приключались с «дикими» туристами и с детьми. Одна из этих дверей сейчас оказалась, на счастье Милова, приотворенной, и пули пришлись по ней.

«Рикошет, - подумал он, переводя дыхание и напряженно вслушиваясь. - Плохо стреляют, а странно, они должны уметь профессионально, и по звуку в том числе; но и так ничего, чуть левее - тут бы мне и конец. Но, значит, я верно иду, - думал он, на четвереньках отползая подальше от входа, в глубину, - жму им на больную мозоль… Конечно, найдись среди них хоть один порешительнее - впрыгнул бы за мной и длинной очередью вдоль хода - и все, и снято, как говорила Аллочка… Если они меня опознали - человек я заметный, их могли предупредить, - то и преследовать они вряд ли сунутся, репутация у меня достойная; но уж постараются и живым не выпустить, залягут, как кот у норки: наверняка ведь думают, что я этих ходов не знаю, а если и знаю, то лишь официальные маршруты. Плохо они обо мне думают, плохо… А засуетились они заметно, может, у них и тайники тут, перевалочные базы? Ну, если поживем - увидим…»

Он спешил уйти подальше, прикидывая на ходу, как побыстрее и побезопаснее выбраться отсюда, чтобы попасть, наконец, в Научный центр, найти там одного человека и выжать из него все, что можно, а потом найти другого, уже в городе, и с ним сделать то же. Несколько раз Милов свернул почти наугад: надо было сойти с туристской тропы. Сейчас ход расширился, двигаться можно было почти бегом, лишь немного пригибаясь. Воздух был сырой и затхлый - значит, другого выхода поблизости не было. Хорошо: никто не успеет забежать и устроить засаду впереди. Подумав так, Милов усмехнулся и еще ускорил шаг. И, словно в отместку за ухмылку, кто-то или что-то долбануло его по лбу с такой жестокой силой, что он не устоял на ногах - рухнул и, кажется, отключился.

Ненадолго, впрочем. Милов пришел в себя то ли от невыносимой, дергающей и стучащей боли в виске, но может быть, и от слабого, осторожного шороха, что послышался. Милов с силой притиснул висок к холодному, мокрому песку, чтобы умерить боль. Никуда не денешься: звуки были звуками шагов, и они приближались осторожно, но упорно.

«Значит, решились все-таки, пакостники, - подумал он с неожиданным спокойствием, - пошли на добивание… Ну, в такой непроглядности в меня еще попасть надо. Правда, и мне по звуку трудно будет их упредить: здесь многократное отражение. Ладно, пусть они начинают, а я тогда - по вспышкам… А куда девался тот, что меня сшиб? Весьма странно… Может, спешил к выходу, и я ему просто мешал? Постой, а где выход? Там, где мои ноги. А эти приближаются с другой стороны - выходит, успели-таки забежать…»

Шаги приближались все медленнее, охотники, видимо, не хотели рисковать.

«Что же они - даже фонариками не запаслись, дурачье, неужели думали, что я по туристским ходам побегу? - с некоторым пренебрежением подумал Милов. - А ведь готовились, наверное, всерьез… Или просто боятся?..»