Симона Берто - Эдит Пиаф

"Пойдем, Момона, я хочу видеть Леклерка. Я хочу обнять этого

человека".

Ах, какой это был прекрасный день! Как все любили друг друга! У Триумфальной арки мы только издали сумели увидеть рыжеватую голову генерала де Голля. Леклерка не было в помине. Но сколько было народу! Люди взбирались на танки; они назывались: "Лотарингия", "Эльзас", "Бельфор". Это были наши французские названия.

Как все женщины, мы целовали моряков, солдат в красных беретах, в черных, всяких. Они не знали, что целовали Эдит Пиаф, но она им очень нравилась. Мы бы с радостью остались с ними.

Возвращаясь домой, Эдит сказала: "У меня сердце переворачивается, как подумаю, что еще совсем недавно я видела французских солдат в лохмотьях за колючей проволокой. Сегодня наши ребята были такими, как когда-то".

Как все артисты, выступавшие во время оккупации, Эдит должна была предстать перед Комитетом по чистке. У нее не возникло никаких осложнений. Мы снова начали жить, но теперь дышалось легко.

Работа возобновилась. Эдит встречалась с Анри Конте, но вне дома. Она не забыла, как Ив раздавил в руке стакан, однако это не заставило ее отступиться от принятого решения.

"У меня не ладится с Анри. Он не хочет работать для Ива. Как

смешно, теперь, когда между нами все давно кончено, он ревнует!

Только этого мне не хватало!"

В конце концов он сдался. Она добилась того, чего хотела. "Ну, все в порядке, Момона. У меня есть песни для Ива! Анри написал их вместе с Жаном Гиго. "Джо-боксер" - история боксера, которому не повезло, он ослеп. В песне "Полосатый жилет" говорится о слуге из отеля, который попадает на каторгу. У меня есть также песня "Этот самый человек" - история слабого человека, который не может справиться с жизнью и кончает самоубийством. И еще "Луна-парк" - о рабочем с завода Пюто, который бывает счастлив только в "Луна-парке". Теперь больше не будем работать впустую. Пора засучить рукава! Ив! Скорей!"

Ив спокойно спал в соседней комнате. Он появился в проеме двери, как портрет в раме. До чего же он был красив, негодяй: обнаженный торс, широкие плечи, узкие бедра, плоский живот... Я понимала Эдит.

"Послушай, Ив".- И она напела ему одну за другой все песни.- "Как здорово! Спеть такое, это же потрясающе! Кто их написал?" - "Жан Гиго и Анри Конте".

Ив набрал воздуха в легкие, потом выдохнул и процедил: "Твоя взяла". Сдерживаемое бешенство говорило о многом.- "Теперь, любовь моя, возьмемся за работу".

И они ушли в нее с головой.

На сцене у Ива уже не было акцента, но в жизни, как только он переставал следить за собой, акцент появлялся. Эдит говорила ему: "Внимание, Ив, опять от тебя запахло чесноком!"

Петь он умел. С этим все было в порядке. У него был очень красивый, от природы хорошо поставленный голос. Но песни нуждались в режиссуре, а главное, еще надо было работать над жестом. Ив успел приобрести дурные навыки. Эдит билась с ним часами. Пот тек по его лицу, но он не просил передышки. Он был единственным, кто мог работать так же исступленно, как Эдит. Это продолжалось по пятнадцать часов кряду. У всех окружающих давно уже было темно в глазах. Пианист играл, как заводная кукла. Но эти двое были одержимы.

- Нет, Ив. Начало не годится. Что толку молотить кулаками в пустоту! Нужен один удар, но такой, чтобы публика увидела весь матч. Встань в стойку, и уже будет ясно, что ты не рыболов! Не суетись. Ну, давай. Со слов: "Это имя..."

Это имя забыто теперь...

Силуэт жалкой склоненной фигурки,

Опирающейся на белую палку...

- Плохо! Ты выглядишь как старый маразматик. А слепой Джо - все еще мужчина. Он сломлен только потому, что потерял зрение, Что и требуется показать. Двигайся точнее. Твои герои карикатурны.

- Отстань от меня,- отвечал Ив.

Но на следующий день он отрабатывал эти движения перед зеркалом, чего Эдит терпеть не могла. Это противоречило ее принципам. А Ив не мог иначе, он привык так работать. Самое смешное, что он не видел себя во весь рост в зеркальце шкафа, комната была слишком мала. Ему приходилось становиться в профиль в дверях ванной. Он никогда не видел себя и в фас. Поэтому, когда мы с ним вдвоем бродили по улицам, он украдкой проделывал свои жесты, останавливаясь перед витринами.

Чтобы дополнить концертную программу Ива, Эдит написала для него две песни.

- Видишь, для тебя я написала свои первые песни о любви: "У нее такие глаза..."

У нее такие глаза

Чудо!

И руки

Для моего пробуждения.

И смех

Для того, чтобы меня соблазнить.

И песни,