Уильям Арнтц - Кроличья нора, или Что мы знаем о себе и Вселенной

«С моей точки зрения, изучение сознания – самая трудная задача, – говорит он. – А физиков в основном занимают простые проблемы… Мы можем описать все энергии, все частицы в природе – это вполне по силам физике, – но что потом? А потом перед нами встанут намного более сложные вопросы. Нам просто необходимо выяснить природу разума, сознания, природу Бога – а в связи с этим придется решать такие проблемы, которых мы даже еще не можем себе представить».

Зачем мы здесь? Да, это очень важный вопрос, не так ли? Говоря «мы», я подразумеваю существ, обладающих сознанием.

Конечно, ученым легче описывать реальность на основе устоявшихся научных представлений. В ином случае они должны возиться со страшно неудобной штукой под названием «сознание», к которой к тому еще и липнет всякий псевдорелигиозный и колдовской хлам.

Большинство из нас считает идею самосущего сознания само собой разумеющейся. Но мне удается проверить ее на практике. Когда я выхожу из своего тела и смотрю на него сверху вниз, мне требуется некоторое время, чтобы понять, что оно мое. Я вижу его очертания и чувствую: что-то дает ему жизнь, воспринимает его, им управляет. Это «что-то» – я сам, мое сознание вне тела. Подобное переживание невозможно передать словами. Наверно, именно поэтому еще никто не дал определения сознания.

Сознание есть у каждого из нас. (Это ведь верно?) Мы все разумные, сознательные существа. (Ну, во всяком случае, чаще всего это так.) Мы видели, как квантовая физика в поисках ответов на вопросы о реальности и восприятии внезапно столкнулась с фактором человеческого сознания. «Оно» все время с нами: каждый мысленный эксперимент, каждое действие и взаимодействие – происходят в поле сознания.

Сознание – фундамент всего, что мы делаем. Фундамент искусства, науки, личных отношений, нашей обыденной жизни. Это константа, определяющая наше бытие. И все же наука добилась очень немногого в области исследования сознания. За 400 лет своего существования она, по словам Герберта, «достигла огромного прогресса в постижении физической Вселенной на всех уровнях – от кварка до квазара». Но сознание для нее остается «интеллектуальной черной дырой».

Многие ученые (и не только физики, но и психологи) все еще следуют материалистической ньютоновской парадигме и отвергают сознание. Они считают его продуктом функционирования мозга. (Термин, который они чаще всего используют в качестве названия понятия «сознание», – эпифеномен, что означает «побочный эффект» или «побочный продукт».) По существу, утверждают они, наше ощущение своего «Я» есть просто результат нечаянного «Ой!» – физиологического происшествия в процессе эволюции. Когда мозг умирает, последствия этого происшествия исчезают, как будто их и не было.

Вот пример торжества материализма в нашем обществе: кого считают героями в школах? Хороших спортсменов! Но любое учебное заведение создается для обучения, передачи и усвоения знаний. В нем должна расцветать и всемерно поощраться ментальная жизнь, а не спорт – жизнь физическая.

Если сознание столь важно, то почему о нем известно так мало? Прежде всего напрашивается объяснение по аналогии с поиском очков, которые сидят на носу. Они воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. То же самое и с сознанием. Другая причина, видимо, в том, что в нашу эпоху умами правит материалистическая наука. Иначе говоря, нас интересует «внешний материал» окружающей действительности, и мы почти не задумываемся над тем, что спрятано под «упаковкой».

Наши исследования мозга проливают свет на высшее состояние сознания, выходящее за пределы бодрствования и сна. В дополнение к трем «поверхностным» состояниям, на которых мы осуществляем обычную жизнедеятельность, есть еще и чистое сознание. В нем разум отождествляется с единым полем Вселенной и пребывает в устойчивом, безмятежном переживании бесконечной ясности, блаженства и беспредельного знания.

Даже когда мы направляем луч нашего внимания внутрь себя, мы больше интересуемся содержанием сознания – материалом, наполняющим наши нейронные сети: идеями, мечтами, планами, умозрительными рассуждениями – но не самим сознанием. Нам интересно смотреть кино, но мы забываем, что без экрана, на который проецируется изображение, мы ничего не увидим.