Елена Граменицкая: Кроличья нора, или Хроники Торнбери

© Граменицкая Е. В., 2015

Мари вышла из комнаты бабушки в полном недоумении, не понимая, что могла означать неожиданная перемена в ее настроении.

Старушка ожила, воспарила духом, взбодрилась. На дотоле бледных пергаментных щеках играл легкий румянец, а глаза радостно искрились. Бабушка выглядела посвежевшей и энергичной, – увлеченной какой-то неизвестной идеей, стремлением что-то изменить, пока еще не поздно. Но сия тайна пряталась в ускользающем взгляде мутноватых глаз, за сосредоточенным выражением лица и за легкой улыбкой. Лишь порывистые движения и дрожание маленьких сухоньких рук выдавали скрываемое волнение и заставляли сидящую на краешке кресла Мари внимательно следить за хаотичными передвижениями старушки по спальне.

– Ба, что-то с тобой сегодня не так. Плохой сон?

Старая дама бросила на внучку быстрый взгляд из-под полумесяца очков, мягко улыбнулась и предпочла промолчать. Сейчас она приводила в порядок небольшой письменный стол у окна. Неловкое движение дрожащих рук – и небольшая фарфоровая кошка, капризно изогнувшая хвост, безвозвратно почила бы в груде осколков, если бы не подоспевшая Мари. Она подхватила изящную безделицу прямо у пола. А бабушка, казалось, ничего не заметила.

Разум старушки, которой шёл восемьдесят восьмой год, никогда не вызывал сомнений в своей ясности, и это отличало ее от многочисленных ровесниц, уже пребывающих в столь преклонном возрасте в блаженном состоянии перехода к младенчеству.

Достижения медицины и эстетической косметологии в последние десятилетия способны были творить чудеса, но бабушка не пользовалась новинками для исправления неминуемых следов времени, она обходилась витаминами и приговаривала: «Сколько мне отмерено свыше – столько и проживу».

Мари очень любила леди Элен. Сейчас девушка с болью осознала: время неумолимо идет вперед, нет, оно уже бежит вприпрыжку и отсчитывает последние годы ее любимой бабушки.

После смерти сэра Коллинза прошла целая неделя. Дядя Майкл, сводный брат мамы, взял на себя организацию похорон и поминовения. Дедушку захоронили среди своих многочисленных предков в фамильном склепе в поместье Торнбери, в графстве Кент. Майкл, закоренелый оптимист и вечный философ, на этот раз с нескрываемым волнением покидал часовню после отпевания тела отца. Осознавая бренность всего сущего на Земле, с грустью понимая, что и сам когда-то пройдет тем же путем и навсегда присоединится к древнему роду.

Мари очень переживала за бабушку. Страшно представить, что чувствует женщина, потерявшая своего верного спутника, свою единственную любовь. Поведение Элен в последнее время вызывало опасения у Мари и удивляло ее. Казалось, старенькая дама намеренно не осознает происходящего. Она отказалась присутствовать на похоронах и осталась в лондонском доме, заявив, что желает запомнить мужа живым. Ей легче представить, что любимый не умер, а на время уехал и должен скоро вернуться? Как знать…

Она не пролила ни слезинки (или Мари не видела, как она горюет?), на ее лице не было заметно признаков страдания.

«Леди Элен Коллинз, как истинная аристократка, держится из последних сил, не может проявить слабости», – таков был вердикт родных. Мари с ним была согласна лишь отчасти.

Она знала бабушку лучше других, выросла на ее заботливых руках, поэтому чувствовала: горе старой женщины не имеет границ, но оно скрыто в ее душе от посторонних глаз. Скрыто намеренно.

Мари первой заметила перемену, произошедшую вчера с леди Элен.

Старушка вышла из состояния ступора и начала активно готовиться к отъезду в запланированное путешествие в Аквитанию, в любимый отель «Дю Пале». Захотела вновь «подышать океаном».

В годы молодости, а потом и в зрелости она и сэр Коллинз любили бродить по просторным, бесконечным, вылизанным прибоем пляжам и слушать вечный зов бескрайнего океана.

Давно запланированной поездке так и не суждено было состояться. Дедушка отошел во сне, когда до их отъезда оставалось всего несколько недель.