Николай Курек - Эволюция бестиальной, религиозной и рациональной личности

Аристотель выделил также этические (эмоциональные) добродетели или склады души: благоразумие, правдивость, щедрость, величавость, мужество, ровность, правосудность (справедливость), дружественность и др. Этические добродетели представляют «золотую середину» между крайностями страстей, т.е. пороков. Например, щедрость является серединой между скупостью и мотовством; мужество – между страхом и безрассудностью; благоразумие – между распущенностью и бесчувственностью к удовольствиям; величие – между приниженностью и спесивостью; ровность – между гневом и безгневием. Люди с этическими добродетелями щедры, справедливы, мужественны, благоразумны, величавы и ровны. Они умеют находить золотую середину между крайностями отсутствия или чрезмерной выраженности какого-либо чувства.

Особое внимание философ обращает на этический порок распущенности, который он относил к животным складам: «Распущенность проявляется в связи с тем чувством, которые более чем все другие, является общим всем живым существам, и ее с полным правом можно считать достойным порицания, потому что она присутствует в нас, поскольку мы животные. Наслаждаться такими чувствами, то есть иметь к ним исключительное пристрастие – значит жить по-скотски» [там же, с. 282]. При этом Аристотель отличал от естественного распущенного животного склада противоестественный звероподобный склад, который получает удовольствие от жестокости и людоедства, не сдерживает чувства. К людям с таким складом души философ отнес: «… например существо женского пола, о котором рассказывают, что оно, взрезав беременных, пожирает детей; или тех, кто наслаждаются сырым или человеческим мясом; или тех, кто одалживают друг другу детей для праздничной трапезы; или то, что рассказывают о Фалариде. Эти склады звероподобные, другие возникают вследствие болезней (причем у некоторых от помешательства, как например, у человека, принесшего в жертву и съевшего свою мать, или у раба, съевшего печень товарища по рабству)…» [там же, с. 303]. Звероподобный склад можно сравнить только со сверхъестественным божественным складом, поскольку оба они находятся по ту сторону добра и зла: «Так что, если как говорится, при избытке добродетели из людей становятся богами, то, очевидно именно такой склад противоположен зверскому, и как зверю не свойственны ни порочность, ни добродетель, так не свойственны они и богу, но у него есть нечто ценимое выше добродетели, а у зверя – некий род нрава, отличный от порочности» [там же, с. 301]. По мнению Аристотеля, мудрец наиболее близок Богу: «Кто проявляет себя в деятельности ума и почитает ум, видимо, устроен наилучшим образом и более всех любезен богу…. Нет сомнения, что всё это в первую очередь имеется у мудреца. А значит, он всех любезней богу» [там же, с. 331].

Душевные склады могут быть природными или приобретенными. Последние зависят от обучения и воспитания, сознательного выбора того или иного душевного склада: «Итак, при наличии добродетели двух видов, как мыслительной, так и нравственной, мыслительная возникает и возрастает преимущественно благодаря обучению и именно поэтому нуждается в долгом упражнении, а нравственная рождается привычкой, откуда и получила название: от этос при небольшом изменении слова» [там же, с. 270]. Философ продолжает: …добродетель мы обретаем, прежде что-нибудь осуществив, также как в других искусствах… Именно так, совершая правые поступки, мы делаемся правосудными, поступая благоразумно – благоразумными, мужественно – мужественными» [там же, с. 270]. А, совершая противоположные поступки, мы приобретаем негативные свойства. Гневливых людей охватывает сильный гнев на кого не следует и на что не следует, потому что они не сдерживают его. Аристотель заключает: «Короче говоря, повторение одинаковых поступков порождает соответствующие нравственные устои» [там же, с. 271]. В «Политике» философ утверждал, что лакедемоняне (обитатели Спарты) воспитывают детей звероподобными с помощью тяжелых физических упражнений, но сомневался в том, что это поможет сделать их храбрыми: «Первую роль в храбрости, должно играть прекрасное, а не дикоживотное. Ведь ни волк, ни какой-либо другой зверь не вступили бы в опасную борьбу ради прекрасного, но скорее только доблестный муж» [9, с. 633].

Аристотель в «Никомаховой этике» связывал возникновение звероподобности с определенным типом власти. Философ выделил три вида государственного устройства: царскую власть, аристократию и тимократию (основанную на разрядах). Лучшее из них царская власть, худшее – тимократия. Они могут извратиться: царская власть превратиться в тиранию, аристократия – в олигархию, тимократия – в демократию. Демократия – наименее плохое из извращений государственного строя, а тирания – самое плохое. Возможно, поэтому Аристотель, связывал звероподобность только с тиранией: именно тиранов он обвинял в зверстве. К ним Аристотель относил, прежде всего, восточных деспотов, а также, прославившихся жестокостью греческих узурпаторов власти [7].