Игорь Прись - Знание в контексте

Более фундаментальными, чем знание, рассматриваются также концепты обоснования, очевидности и истины.

Положения ЭСЗ не являются абсолютно новыми. Как уже было сказано, в рамках оксфордской традиции концепт знания рассматривался как первичный и не анализируемый с начала XX века (см. раздел 3 Введения). Первичность и неанализи-руемость знания утверждали в начале 20 века философы-реалисты Дж. К. Вилсон и Г. А. Причард [2]. Для Дж. Тинсона, как и для Уильямсона, знание – ментальное состояние и, следовательно, в определении знания истинность не является независимым условием [3].

Между понятиями обоснования и очевидности имеется тесная связь. Например, согласно эвиденциализму, мнение S, что р, является обоснованным, если и только если у S имеется в пользу р адекватная очевидность. Поэтому контрпримеры Гетье опровергают также следующее определение знания (они опровергают достаточное условие): S знает, что р, если и только если р истинно, и имеется адекватная очевидность в пользу истинности р. Подобно тому, как традиционное понятие обоснования не предполагает, что обоснованность мнения гарантирует его истинность и знание (фаллибилизм), традиционное понятие очевидности не предполагает, что адекватная очевидность в пользу мнения гарантирует его истинность и знание (фаллибилизм). Как мы увидим, в ЭСЗ обоснованное мнение с необходимостью знание, и мнение, в пользу которого имеется адеватная (полная) очевидность, с необходимостью знание. В этом смысле это инфаллибилистская позиция. При этом всякая очевидность в ЭСЗ считается пропозициональной.

В русскоязычной литературе употребляется также транслитерация «Геттиер».

А. Шрам полагает, что два примера, приведённые Гетье в своей статье, на самом деле, не являются случаями Гетье, поскольку в этих примерах обоснование не замкнуто относительно рассматриваемой дедукции и, следовательно, истинные мнения не являются обоснованными. Другими словами, парадоксальным образом для него примеры самого Гетье не являются контрпримерами для стандартной теории знания как истинного обоснованного мнения, хотя эта теория, как признаёт А. Шрам, действительно ошибочна [8].

Напротив, например, Т. Уильямсон принимает рассуждение Гетье [9, p. 182]). В то же время с точки зрения его ЭСЗ, о которой мы будем говорить ниже, всякое действительно обоснованное мнение истинно и есть знание. С этой точки зрения ни в случае оригинальных примеров Гетье, ни в любых других случаях типа Гетье, в которых истинное обоснованное мнение не является знанием, мнение, строго говоря, не является обоснованным. Строго говоря, если следовать Уильямсону, оно в этих случаях является лишь оправданным.

Напомним, что под философией модерна в узком смысле мы понимаем западную философию XIX–XX веков. Постмодернизм второй половины XX века можно рассматривать как предельный случай модернизма, или как вырождение модерна. В широком смысле под философией модерна мы будем понимать философию, начиная с Нового времени, то есть XVII века. (См. также Введение.)

Можно также говорить о внешних фактах, событиях, процессах и так далее. Вопрос конкретной онтологии – того, что существует (из чего сделан мир), – вторичен. К модерну, разумеется, относится не только метафизический реализм, но и большинство других философских направлений соответствующего периода и, в частности, (нео) кантианство и феноменология.

Наша точка зрения, что проблема Гетье – псевдопроблема, основанная на ложных предпосылках, согласуется с точкой зрения Т. Уильямсона. Уильямсон считает, что «проблему Гетье» нельзя решить, поскольку она плохо поставлена. Её можно устранить (см. наше интервью с Уильямсоном [11]).

Мы будем также употреблять выражение «безопасная эпистемология добродетелей». Употребляется также термин «противоудачная эпистемология добродетелей».

Т. Уильямсон полагает, что теория Притчарда комбинирует гетерогенные условия и, как следствие, не удовлетворяет эстетическим критериям, а также опровергается контрпримерами (см. наше интервью с Уильямсоном [11]).

Истину можно рассматривать как нечто предопределённое в устоявшихся, постоянно повторяющихся, воспроизводимых случаях. В этих случаях может существовать фиксированный механизм установления соответствия между языком и фактами. Принимая терминологию Витгенштейна, мы говорим, что такие случаи относятся к устоявшейся «форме жизни». Например, в устоявшейся области научного исследования роль такого механизма играет устоявшаяся теория.