Бертран Рассел - Завоевание счастья

Уже сызмальства американские мальчики учатся думать, что это единственное важное условие, и не желают морочить себе головы образованием, которое видится им лишенным практической ценности. Обыкновенно образование рассматривается как развитие способности получать удовольствие (под последним я подразумеваю те более утонченные виды наслаждения, которые недоступны совершенно некультурным людям). В восемнадцатом столетии одним из признаков «джентльмена» считалось умение снисходить до наслаждения литературой, живописью и музыкой. Сегодня мы вряд ли согласимся с таким подходом, однако нельзя отрицать его искренность. Богатый человек нашего времени представляется совсем другим типажом. Он вообще не читает. Если он создает картинную галерею ради увеличения собственной славы, то полагается на экспертов, которые подбирают ему картины; он получает удовольствие не от любования живописью, а от того факта, что помешал другому богачу завладеть этими картинами. Что касается музыки, то, если перед нами еврей, он, возможно, по-настоящему ее ценит [33] Рассуждения об «особой склонности» евреев к музыке (и прочим изящным искусствам) были довольно широко распространены в европейском обществе 1920-х – 1930-х годов. ; любой другой богач останется в отношении музыки столь же невежественным, как и в отношении прочих видов искусства. В результате он попросту не знает, чему посвящать свой досуг. Становясь все богаче и богаче, он понимает, что делать деньги ему все легче и легче, и вот уже всего пять минут в день приносят ему больше, чем он сумеет потратить. Бедняк же прозябает в нищете из-за успеха богача. Так будет всегда и везде, пока успех видится целью жизни и мерилом счастья. Если человека не научить, как воспринимать успех, когда ты его добился, все достижения неизбежно превратят такого человека в жертву скуки.

Состязательное мышление удивительно легко вторгается в те области, к которым оно, казалось бы, неприменимо. Возьмем, к примеру, чтение. Имеются два побудительных мотива для прочтения книги: во‑первых, нам нравится текст; во‑вторых, можно похвастаться тем, что ты эту книгу читал. В Америке среди дам широко распространилась привычка читать (или притворяться, что читают) определенные книги каждый месяц; кто-то читает целиком, кто-то просматривает первую главу, кто-то довольствуется критическим обзором, но важно, что у всех эти книги должны лежать на столах. Но дамы не читают признанных шедевров. Не припомню, чтобы книжные клубы выбирали книгой месяца «Гамлета» или «Короля Лира», равно как и не припомню, чтобы у читательниц возникала необходимость приступить к освоению Данте. Следовательно, читаются исключительно посредственные современные книги, а вовсе не шедевры литературы. Тут тоже присутствует элемент конкуренции, что, пожалуй, неплохо: ведь эти дамы, если предоставить им полную свободу, наверняка принялись бы читать книги даже хуже тех, которые отбирают для них литературные пастыри и светочи.

Внимание к состязательности в современной жизни объясняется общим упадком цивилизационных норм, вроде того, что, должно быть, постиг Рим после блистательной эпохи Октавиана Августа. По всей вероятности, нынешние мужчины и женщины утратили способность наслаждаться более интеллектуальными удовольствиями. Например, искусство общей беседы, доведенное до совершенства во французских салонах восемнадцатого столетия, оставалось живо каких-то сорок лет назад. Это было чрезвычайно изящное искусство, побуждавшее прибегать к высочайшей утонченности ради совершенно сиюминутных целей. Но кто в наше время интересуется чем-либо столь изысканным? В Китае искусство беседы десять лет назад еще процветало, но, полагаю, миссионерский пыл националистов должен был уничтожить его полностью [34] Имеются в виду социальные преобразования в Китае, инициированные правительством Гоминьдана: лидер правящей партии Чан Кайши придерживался крайних националистических взглядов, которые целенаправленно воплощал на практике. Впрочем, Рассел, что очевидно, несколько заблуждался: искусство вести беседу и поныне считается одним из важнейших умений «достойного мужа» в китайской культуре. . Познания в классической литературе, общие для образованных людей пятьдесят лет назад, ныне ограничиваются кругом университетских профессоров. Все, если угодно, тихие удовольствия забыты. Как-то американские студенты позвали меня весной побродить по лесу сразу за кампусом; в лесу росли чудесные дикие цветы, но никто из моих спутников не сумел опознать хотя бы один цветок. Какая польза от такого знания? Оно ведь не способствует увеличению дохода.