Симон Кэлуа - Идеализм в истории философии [Словарь, Т. 2. (Г,Д,Е,Ж)]

Иудеи составляют определенный народец семитической расы, но не всю эту расу, к которой некогда принадлежали и - памяти разрушенного Карфагена - пунийцы. Арабы-бедуины - не иудейского племени, но также семиты. Иудеи, вообще, есть древнейший отпрыск всей семитической расы, вылившийся в особенно опасную для народов национальность.

Выражением "семитический" иудеи легко могут воспользоваться как комплиментом, и оно, конечно, им приятнее нежели известная старая народная кличка. На деле оно затемняет истинное отношение, т.е. противоположность национальных характеров, там, напр., где, как в Алжире, арабы, как и мы, считают иудеев прямою себе противоположностью.

В этом случае арабы-семиты презирают иудеев-семитов как племя вредное, и выражение антисемитизм, которым европейцы хотели бы обозначить истинное отношение арабов к иудеям, - там где его понимают, - становится прямо смешным. Различные семитические племена обладают гораздо лучшим характером, чем жиды, и отсюда понятно, почему жиды с такою охотою прикрываются именем этой обширной расы, большая часть которой, к тому же играла в истории кое какую роль, притом не всегда и не во всех отношениях совершенно дрянную роль.

Сообразно этому, наименование жидов евреями или иудеями лучше всего послужило бы успехам националистического просвещения, и с той и с другой стороны противодействовало бы этой игре с подменою или с выдвиганьем вперед религии.

Не только в средние века, но и теперь двусмысленностью слова иудей пользуется духовенство, чтобы своротить с дороги истинной критики еврейства или, если угодно, натурального антигебраизма, и подменить его противоположностью христианина иудею.

Комично, что выражение еврей вместо иудей, даже прямо вместо обозначения принадлежности к такой-то религии, в России сделалось даже официальным, следовательно, в стране, где, по крайней мере, в публике, еще всего менее привыкли в еврейском. вопросе не выдвигать вперед различия в религиозном отношении.

Еврейский вопрос существовал бы и тогда, если бы все евреи повернулись спиною к своей религии и перешли бы в какую-нибудь из господствующих у нас церквей, или если бы даже человечество покончило со всякими религиями. Я утверждаю даже, что в таких случаях объяснение наше с евреями чувствовалось бы как еще более понудительная потребность, чем оно чувствуется и без того.

Крещеные-то евреи и были теми, которые без всякой помехи проникали во все каналы общества и политического сожительства. Они снабжали себя как бы паспортом, и с этим паспортом протискивались даже туда, куда правоверные иудеи следовать за ними не могли.

Изо всего, чему до сих пор могли научить нас факты, а также и из самой природы дела, я заключаю, что если бы были только иудеи по племени, и уже не оставалось бы вовсе иудеев по религии то мозаическая прокладка нашего народного базиса осколками того, некогда существовавшего, народца, сделала бы еврейский вопрос только еще более жгучим.

Мозаика в кладке наших современных культурных народов или, другими словами, проникновение расового иудейства в пазы и щели наших национальных жилищ, чем совершеннее оно будет тем скорее поведет к отпору. Невозможно, чтобы это тесное соприкосновение могло совершиться без того, что бы мы тотчас же не почувствовали, как несовместима с лучшими нашими стремлениями эта прививка свойств иудейской расы к нашим состояниям.

Итак, еврейский вопрос лежит не столько за нами, сколько перед нами. Во всяком случае, что касается религии, - это, преимущественно, дело прошлого; что же касается расы, то это в высшей степени важный предмет настоящего и будущего. Фантазии о внемировом царстве потусторонностей и о потусторонних влияниях составляют главный материал религий.

Там, где видят действительность в ее правде и неприкрытую фантазией, там эта главная составная часть религии отходит на второй план, а значение различий и противоположностей, цеплявшихся просто за несуществующие фантазии, отпадает.

Но что не блекнет, а напротив выступает со всею свежестью натуральных красок, это - телесное и духовное своеобразие народов и им оплодотворялись и те ложные религиозные фантастические образы и получали отличавший их характер. В этом смысл? и религии, как воплощение свойств характера и настроений, сохраняют поучительное значение.

Фрагмент из книги: Евгений Дюринг. Еврейский вопрос, как вопрос о расовом характере и о его вредоносном влиянии на существование народов, на нравы и культуру.