Фридрих Ницше - Сумерки идолов или как философствуют молотом

Всё высшее воспитательное дело в Германии лишилось главного — цели , равно как и средства для достижения цели. О том, что воспитание, образование (а не «империя») само есть цель, что для этой цели нужны воспитатели — а не учителя гимназий и университетские учёные — об этом забыли... Нужны воспитатели, которые сами воспитаны , {62} 62 Ср.: ПСС 8, 5 [25]. превосходящие других, аристократы духа, доказывающие это каждую минуту, доказывающие это и словом и молчанием, зрелые, созревшие до сладости культуры, — а не учёные пентюхи, каких нынче в качестве «высших нянек» {63} 63 Ср.: ПСС 12, 10 [12]. преподносит юношеству гимназия и университет. Воспитателей нет , не считая исключений из исключений, нет первейшего предварительного условия воспитания — отсюда упадок немецкой культуры. — Одним из этих редчайших исключений является мой досточтимый друг Якоб Буркхардт в Базеле: ему прежде всего обязан Базель своей высокой репутацией в гуманитарной сфере. — То, чего на деле достигают «высшие школы» Германии, есть зверская дрессировка с целью приготовить с минимальной затратой времени множество молодых людей на пользу и на расход государственной службе. «Высшее воспитание» и множество — это изначально противоречит одно другому. Всякое высшее воспитание подобает лишь исключениям: нужно быть привилегированным, чтобы иметь право на такую высокую привилегию. Все великие, все прекрасные вещи никогда не смогут быть общим достоянием: pulchrum est paucorum hominum [30] прекрасное принадлежит немногим ( лат. ). Цитата из Горация. . — Что обусловливает упадок немецкой культуры? Что «высшее воспитание» уже не является уделом избранных — демократизм «всеобщего», ставшего пошлым «образования»... Не следует забывать, что воинские льготы прямо-таки вынуждают слишком многих к посещению высших школ, т. е. способствуют их упадку. — Никто уже не волен в нынешней Германии дать своим детям аристократическое воспитание: все наши «высшие» школы с их учителями, учебными планами, учебными целями рассчитаны на самую двусмысленную посредственность. И всюду царит неприличная торопливость, точно будет что-нибудь упущено, если молодой человек в 23 года ещё не «готов», ещё не знает, что ответить на «главный вопрос»: к какой профессии он призван? — Высшая порода людей, с позволения сказать, не любит профессий, именно потому, что сознаёт себя призванной... У неё есть время, она не спешит, она вовсе не думает о своей «готовности», — в тридцать лет, в смысле высшей культуры, являешься начинающим, ребёнком. — Наши переполненные гимназии, наши обременённые, отупевшие учителя гимназий — ведь это скандал: на то, чтобы защищать такое положение дел, как это было недавно сделано профессорами Гейдельберга, может быть и есть причины , но оснований для этого нет.

Чтобы остаться верным своему характеру, характеру утверждающему и лишь косвенно, лишь поневоле имеющему дело с противоречием и критикой, я тут же формулирую три задачи, ради которых нужны воспитатели. Надо научиться смотреть , надо научиться мыслить , надо научиться говорить и писать : целью всех трёх является аристократическая культура. — Научиться смотреть — приучить глаз к покою, к терпению, к погружению-в-себя; откладывать вынесение суждения, научиться со всех сторон обходить и охватывать частный случай. Такова первая подготовка к духовному развитию: не реагировать тотчас же на раздражение, а приобрести тормозящие, запирающие инстинкты. Научиться смотреть , как я понимаю это, есть почти то же самое, что на нефилософском языке называется сильной волей: суть этого как раз в том, чтобы не «хотеть», быть в состоянии откладывать решение. Вся бездуховность, вся пошлость зиждется на неспособности сопротивляться раздражению, — на обязанности реагировать, следовать каждому импульсу. Во многих случаях такая обязанность является уже болезненностью, упадком, симптомом истощения, — почти всё, что нефилософское невежество называет именем «порока», есть просто та самая физиологическая неспособность не реагировать. — Применение выучки смотреть: делаешься, как учащийся вообще, медлительным, недоверчивым, сопротивляющимся. К чуждому, ко всякой разновидности нового приближаешься поначалу с враждебным спокойствием, — отдёргиваешь от него руку. Двери, открытые нараспашку, покорная простёртость на брюхе перед каждым маленьким фактом, постоянная готовность влезть, запрыгнуть в других и в другое, словом, прославленная современная «объективность» — это дурной вкус и неблагородство par excellence.