Патрик Уайт - Фосс

– Если вы пришли его навестить, пожалуй, у вас есть интерес в этой экспедиции?

– Да, – ответил незнакомец. – Я – Фосс.

И он щелкнул каблуками в забавной манере, как позже вспоминала женщина.

– А-а, про вас я слышала.

Голос ее дрогнул.

– Сэр, – добавила она смущенно, – женщина я простая, поговорить тут особо не с кем, вот и несу всякую чушь. Такая уж у меня слабость. Раньше меня за это не раз наказывали… Но никто не скажет, что я не справляюсь с работой!

И она снова ударила по маслу.

Фосс рассмеялся и, поглядев в дверной проем, заметил:

– Вот и сам глава экспедиции, насколько я понимаю.

– Что вы, – воскликнула женщина, обойдя крепко сколоченную скамью, – на это он даже не претендует! Если честно, так говорю только я, сэр. Потому что верховодить могут все мужчины, иногда даже самые подлые из них. Такова мужская природа. И способности у всех разные, будь то снимать нагар со свечей выстрелом, отыскивать воду с лозой или крыс ловить. Уж поверьте мне на слово, у каждого должно быть то, чем он гордится.

Тут как раз подошел ее муж в сопровождении сыновей – двух рослых юношей, обнаженных по пояс. Все трое перепачкались высохшей кровью и пахли молодыми барашками.

Когда немец и каторжник сошлись лицом к лицу, оба не знали, что делать дальше. Сыновья последнего понимали, что их это не касается, поэтому просто стояли, почесываясь, и лица у них были напряженные.

Мать зашла в дом.

– Я отправился сюда, потому что хотел посмотреть, как вы живете, – начал немец.

– Как я живу – не важно, – ответил Джадд.

Он потихоньку теснил гостя за пределы слышимости своей семьи, потому что на людях был совершенно другим человеком, нежели в домашнем кругу.

– Мне нравится видеть, как живут люди, – сказал Фосс. – Тогда их легче понять.

Каторжник рассмеялся, не разжимая губ.

– Нечего тут понимать.

Вид у него стал чуть виноватый, а возможно, и довольный.

Они прошли через рощицу молодых деревьев, которые раскачивались и гнулись на ветру, словно приглашая прогуляться. Позади стоял навес, где семья стригла овец: очень простой, из того же серого горбыля, что и дом, с плетнем и отдельными загонами для стриженых и нестриженых овец, как в Старом Свете. В углу виднелось сооружение, похожее на виселицу, оснащенное веревками и блоками. Должно быть, на закате оно представляло собой грандиозное зрелище, однако в тот момент, среди куч овечьей шерсти и при дневном свете, выглядело вовсе не так впечатляюще.

– Что еще за эшафот? – спросил Фосс для поддержания беседы.

– Эшафот? – вспыхнул хозяин, глядя налившимися кровью глазами.

Сообразив, о чем спрашивает немец, он ответил в своей обычной спокойной манере:

– Здесь мы убиваем. Можно подвесить овцу или еще какого зверя.

Словно по взаимному согласию, они продолжили неторопливую прогулку по краю равнины, в тени нависающей горы, пока не стало ясно, что поселенец намеренно ведет гостя к расщелине, по которой стекал ручей, собираясь в водоем с янтарно-желтой водой. В ее зеркальной глади колыхались черные скалы, зеленые ажурные папоротники, светлые фигуры людей. Сняв рубаху, Джадд опустился на колени и принялся смывать кровь ягнят куском грубого мыла, лежавшего на каменном выступе.

Он силен, заметил Фосс, думая не столько о могучем теле, сколько о силе молчания, которой обладал тот.

– Когда мы пришли сюда, – мечтательно протянул Джадд, с удовольствием водя по телу куском мыла, – это все, что у нас было. Я хочу сказать, приехали мы на телеге, по равнине, которая тянется к югу отсюда. У нас был топор, конечно, и мешок муки, и лопаты. И еще тюфяки. Вот, пожалуй, и все богатство. Я никогда не владел ничем особо ценным, не считая золотой цепочки, которую с меня сняли на улице. В Англии.

Он намыливал шею и подмышки, и наваждение становилось еще тоньше и нежнее.

– Потом мы наткнулись на этот ручей.

И в самом деле, ручей выглядел чарующим, как полудрагоценные камни. Разве прелесть топазов или лунного камня не более волнительна, чем прелесть бриллиантов? Фосс посмотрел на мокрую гальку, над которой струилась вода, и ему захотелось поднять камешек и сунуть в карман, как в детстве.

– Вскоре я стал владельцем ручья, – заметил Джадд, намыливаясь. – И приходил сюда посидеть по вечерам.

Благодаря кругам на драгоценной воде казалось, что центр мироздания находится именно здесь.

– Почему же вы хотите оставить все, что обрели, и все, что сделали своими руками, ради непонятно чего? – мягко спросил Фосс, осторожно трогая ногой коричневые крючковатые побеги папоротника.