Патрик Уайт - Фосс

Материальных благ предложить не могу. Впрочем, я убежден, что, когда завершу свою миссию, она будет стоить любого количества золота или ценных бумаг. Дорогая мисс Тревельян, не надо за меня молиться – лучше следуйте за мной в помыслах и желаниях каждый день, каждый час, пока я не вернусь к вам победителем!

Покуда же мне требуется лишь согласие на письмо к вашему дядюшке, мистеру Боннеру, чтобы надлежащим образом испросить у него вашей руки.

Вот почти и все, что я имею сказать вам в этот поздний час, а утро для меня начнется еще до рассвета. Если вы согласны на мое предложение, пишите мне в Джилдру, в поместье мистера Бойла на плодородной низменности Дарлинг-Даунс. Тщательно взвесьте все возможные соображения, только не медлите слишком долго, потому как Джилдра – мой последний шанс!

Из Джилдры я также надеюсь написать вам об интересных особенностях флоры и фауны, которые встретятся нам на пути, и еще включу отчет о нашем образе жизни. Теперь же я отдаю это письмо мистеру Сандерсону, чьи люди регулярно ездят в Ньюкасл, и рассчитываю, что оно как можно скорее попадет в ваши добрые руки.

На следующее утро, когда дружественные фонари трогательно раскачивались в темноте среди росы, а нагие голоса раздавали прощальные советы, экспедиция двинулась к северу, намереваясь пересечь Новую Англию. Время года располагало к путешествиям, земля все еще оставалась необычайно зеленой, чуть сероватой или даже голубоватой – может быть, от дыма, может быть, из-за расстояния. То были яркие, звенящие дни, которые ни у холеных лошадей, ни у бредущего позади скота, ни даже у мулов на узких копытцах не вызывали пока ни малейших причин для сожалений. Люди громко перекликались друг с другом, и голоса их упруго хлестали по синему воздуху, или же они ехали молча, улыбаясь сами себе, подремывая на хорошо смазанных седлах под желтым солнцем, и медленно пробирались гуртом или же гуськом по открытой равнине через буш. На данном этапе путешествия все просто обожали друг друга. В таком сиянии света и быть не могло иначе. Ликующе пели даже самые стремена, преисполненные больших надежд.

По мере продвижения отряда подходили поселенцы, чтобы предложить какую-нибудь помощь или, если они слишком робели, чтобы просто побродить неподалеку, проявляя почтительный интерес. Главной целью всех этих людей было хотя бы мельком увидеть иностранца, с которым, разумеется, даже самые смелые не решались заговаривать, опасаясь особенностей его речи. Как бы старательно он ни имитировал их язык, поселенцы предпочитали обращаться к рядовым членам экспедиции, довольствуясь одним фактом его присутствия. Сам иностранец оставался равнодушным. Он сидел на лошади и думал о своих личных делах, время от времени властно оглядывая пейзаж поверх голов, словно овладевая им взглядом. В его глазах горы и долины замирали в ожидании или же покорно откликались шуршанием листьев и травы на приход своего жениха, солнца, пока все вокруг не заливало жидкое золото полного единения.

К недавно зародившимся отношениям Фосс предъявлял многочисленные и поистине всепоглощающие требования, и все же, несмотря на избыток чувственности, это было время огромного счастья для него и, как следствие, необъяснимого счастья для всех остальных.

С отбытием экспедиции источник раздражения мистера Боннера исчез. Теперь, когда она отошла в прошлое и, соответственно, перестала требовать его личного вовлечения, он мог сполна наслаждаться ее высокой целью. Для таких, как мистер Боннер, жизнь вовсе не является частью истории, ведь жизнь – это нечто глубоко личное, а история – нет. Поэтому торговец вернулся к привычным радостям личной жизни вроде дома и семьи, к торговле и заботам об имуществе, и также к своему вполне солидному банковскому счету. Если покупатели или друзья изредка упоминали про исследование новых земель, в котором мистер Боннер принял, можно сказать, непосредственное участие, он лишь улыбался с видом настолько таинственным, насколько мог изобразить этот здоровый и своенравный материалист, и важно разглагольствовал, позвякивая мелочью в карманах, об историческом значении подобного предприятия. Слава богу, напрямую это больше его не касалось. Экспедиция Фосса была ему теперь не ближе, чем Крестовые походы. Вне всякого сомнения, он подписался бы и на Крестовый поход, как продолжал бы, если потребуется, поддерживать и эту экспедицию, только исключительно финансами, а вовсе не душевными страданиями. Несмотря на постоянную готовность к содействию в спасении души ближнего, он весьма ценил комфорт своей собственной.