Патрик Уайт - Фосс

– Я так не думаю, – твердо сказала Лора.

Лора Тревельян много размышляла о судьбе Роуз Поршен, однако решения пока не нашла. В отличие от тетушки, не находившей себе места, она была спокойна, хотя чувствовала, что это затрагивает ее лично, причем весьма близко. И она продолжала размышлять, хотя ее вера в разум уже ослабела. Скажем так, Лора готовила свой разум к откровениям. И эта подготовка, природа которой была скорее физической, нежели духовной, занимала большую часть времени, причем особенно насыщенно она происходила посреди цветущего сада, полного крупных, пышных роз, в обществе беременной женщины. Иногда тени их соединялись на земле. Тяжелая от золотистого солнца девушка чувствовала в собственном теле биение пульса другой женщины и вследствие этого была спокойна как никогда, сдержанно весела и терпелива. Направляясь к дому, она тщетно пыталась укрыться от палящего солнца под легким зонтиком и наконец поверила в общность их плоти. Тело, как убедилась Лора, обязательно отыщет единственно верное решение.

Стоявшая на балконе миссис Боннер почувствовала свою беспомощность, продернула ленточку через накрахмаленный чепец и вошла в дом.

– Новостей от немца пока нет, – проговорила Роуз Поршен, чьим обыкновением было утверждать очевидное, вместо того чтобы пытаться сгладить возможную бестактность вопросом.

– Пока нет, – повторила Лора Тревельян.

Она чуть осклабилась, растянув губы в судорожной улыбке, и обнажила прозрачные кончики зубов.

– Пока нет, – пробормотала она, – возможно, мы услышим о нем вечером.

Хотя проговорила это она медленнее, чем намеревалась, мысль в ее сознании мелькнула лихорадочной дрожью. Во рту у девушки пересохло.

– Мне этого человека никогда не понять, – заявила Роуз.

– В каком смысле? – спросила Лора. – Что в нем непонятного?

– Речь у него чудная. По-моему, порой он сам себя не понимает, даже на родном языке.

Лора молчала и слушала вздохи, шаги, паузы, и паузы были самыми громкими.

– И взгляд, – вздохнула Роуз. – Если по-другому не выходит, надо посмотреть человеку в глаза.

Горничная прочистила горло, почувствовав, что сказала лишнее.

Они вошли в дом через оранжерею, где маленькие папоротники звенели колокольцами влаги и острые зубья пальмовых листьев пилили шелк паучьих паутинок. От жары у женщин перехватило дыхание, лица мигом взмокли. Они с большим трудом рассекали зеленый полумрак, идя по коридору из мохнатых ветвей между стенами запотевшего стекла.

– Я понимаю его, – сказала Лора, – хотя и не разумом…

Она пребывала в каком-то угаре.

– Я понимаю его, даже когда не могу с ним согласиться.

Другая женщина с усилием перевела дыхание.

Войдя в дом, девушка приложила руки к вискам, наслаждаясь прохладой. Когда она не могла его понять, она за него молилась, хотя в последние ночи счастье лишало ее дара речи, а молитве больше способствует состояние противоположное.

Тем вечером мистер Боннер вернулся в свой полный роз дом рано, по новому обыкновению, и первой ему встретилась племянница, которая проходила по холлу, направляясь с каким-то поручением в кладовую. В способах выражения привязанности торговец тканями был приверженцем строгого соблюдения некогда заведенных ритуалов, поэтому чопорно поцеловал ее и заметил:

– Наконец-то пришло известие от экспедиции – сегодня, пакетботом из Ньюкасла. Они у Сандерсона. Или уже покинули его владения. Сейчас как раз должны быть на пути в Даунс. Так-то вот, – добавил он чуть пренебрежительно, или же так оно прозвучало.

Правда заключалась в том, что мистера Боннера злило любое вторжение в распорядок дня, даже долгожданные события или новости.

– Все в добром здравии? – спросила Лора.

– Все в хорошем настроении, – поправил ее дядюшка. – Говорить о здравии пока рано. Сейчас-то они жируют.

Как приятно находиться в собственном доме и знать, что никакие страдания в ближайшее время тебя не ожидают!

Девушка направилась прочь по каменному коридору. Звуки шагов раздавались холодно и бесстрастно.

– Ах да, Лора, вместе с моим письмом пришло и твое. Написано той же рукой, мистером Фоссом. Бери скорей.

– Письмо, – проговорила она, ничуть не удивившись, взяла конверт и отправилась по делу.

Выполнив намеченное, Лора Тревельян пошла прямиком к себе в комнату, которая хотя и была открыта для тетушки и для кузины, уже вмещала в себя столь многое из ее тайной жизни, что лишних секретов не боялась. Лора села, сломала неуклюжую печать, развернула бумагу и принялась читать.