Виталий Коротич - Двадцать лет спустя

Президент Рейган приехал для переговоров в Москву. С ним прибыла огромная охрана, кухня и джазовый квартет Дэйва Брубека. Это кроме членов официальной делегации.

В ресторане Дома литераторов для Рейгана был дан завтрак. Герой Советского Союза Владимир Карпов, служивший тогда председателем советской писательской организации, произнес интеллектуальную приветственную речь. В ней он сообщил, что если бы он, Карпов, был верующим, то заказал бы икону, где в центре Иисус, а по бокам Рейган и Горбачев (конечно, в случае, если президенты договорятся о разоружении). Американский генерал Пауэлл, сидевший со мной за столиком, удивленно выслушал это, повертел вилку и сказал как бы сам себе:

- Насколько помню, там с двух сторон от Христа были разбойники…

Поулыбавшись, мы занялись едой, благо она была роскошной: блины с икрой, немыслимые сорта рыбы, еще что-то.

- Угощайтесь, дорогие гости, - говорил Карпов. - Мы всегда так едим.

Вечером в резиденции американского посла прием давал Рейган.

Играл квартет Брубека. Нам выдали по куску жареного цыпленка с салатом и по бокалу белого калифорнийского вина. На десерт был яблочный пирог.

- Угощайтесь, дорогие гости, - говорил Рейган. - Мы всегда так едим.

В 1987 году меня познакомили в Нью-Йорке с Татьяной Яковлевой. Легендарная парижская любовь Маяковского была красива и в свои 90 лет. В ней чувствовалось то, что англичане зовут породой: как она двигалась, как протягивала руку для поцелуя, как глядела на собеседника. Познакомила меня с Яковлевой ее дочь, американская писательница Фрэнсин дю Плесси-Грей, с которой мы давно дружили и старались общаться при всякой возможности.

Я не очень уж мал, но рядом с Фрэнсин терялся, в ней было за метр девяносто росту плюс каблуки и шляпа. Но поэтому же я часто ее подначивал: «Сделай рукой вот так! Ну точно, вылитый папочка!» Огромная Фрэнсин до седых волос сохранила способность краснеть, щеки ее тут же становились пунцовыми, и она в сотый раз уверяла меня, что никакая она не дочь Маяковского, а отец ее французский граф дю Плесси, за которым ее красавица мать однажды побыла замужем. Кроме того, Фрэнсин родилась в 1933 году, а Маяковский застрелился за три года до этого. Но я нахально изводил писательницу, доказывая ей, что родства с известным поэтом стесняться не следует, а все остальное - дело житейское. Фрэнсин краснела раз за разом, но однажды не выдержала: «Думаешь, ты первый, кто говорит мне об этом? Бродский приставал с этими издевками и еще кое-кто. Однажды я даже решилась расспросить маму - мы с ней дружим и разговариваем обо всем. Мама холодно взглянула на меня и сказала: "Как можно, Фрэнсин! Ты не представляешь, до чего скверно у Маяковского пахли ноги!" Я хорошо знаю маму, для нее этот барьер был неодолим, она могла пойти в постель только с мужчиной элегантным и хорошо воспитанным…» Фрэнсин так и сказала: «Пойти в постель», «Go to bed, а не «переспать» или еще как-то. Я снова взглянул на старую леди Татьяну Яковлеву и подумал, скольких людей мы посмертно искупали в душистых шампунях и сколько ларчиков открывается по-житейски просто. «Господин Коротич, подойдите ко мне»,- позвала гранд-дама, и я невольно оглядел себя, направляясь к ней.

В Италии отмечали юбилей газеты «Унита» и в числе прочих гостей позвали на этот праздник главного редактора «Огонька». Дело было на севере страны, возле Милана, приглашенных было много, они были разнообразны: не только пишущая братия, но и певцы, балерины, а также представители национальных кухонь из нескольких стран. Итальянцы темпераментно восхищались свободой, озарившей бывшие советские республики, певцы и плясуны тешили публику своими умениями, писатели многозначительно улыбались, а национальные повара вкусно кормили всех подряд. В потоке дискуссий, концертов и непринужденных дегустаций я однажды посетил павильон, где трудились азербайджанские шашлычники. Их, по слухам, поскольку нужны были профессионалы, мобилизовали прямо с бакинского рынка.

Шашлычники отнеслись ко мне очень уважительно, показали итальянские мангалы, повосхищались другим оборудованием и посмеялись над белыми халатами с колпаками, которые на них пытались напялить. Бакинские гости угостили меня шашлыком и побеседовали о странностях иностранной жизни. Дело в том, что в помощь шашлычникам придали местных вспомогательных работяг. Эти итальянцы крошили лук, помидоры, вытирали столы и нанизывали баранину на шампуры. Общались потомки римлян с бакинцами на универсальном языке жестов и вроде бы понимали друг друга. Но не всегда.