Марита Мовина-Майорова - Дорога в детство… Мои Друскеники. Двадцать лет спустя. Весна, 2004

Редактор Б. Майоров

Иллюстратор М. Мовина-Майорова

Фотограф М. Мовина-Майорова

Рисунок для обложки Выполнен автором альбома – Маритой Мовиной-Майоровой

© Марита Мовина-Майорова, 2022

© М. Мовина-Майорова, иллюстрации, 2022

© М. Мовина-Майорова, фотографии, 2022

ISBN 978-5-0055-6088-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ТАМ, ГДЕ РАТНИЧАНКА ВСТРЕЧАЕТСЯ С НЕМАНОМ…

Здесь повстречала вдохновенье – не на мгновенье, не на час… И красками души волненье плетёт палитры жизни сказ.

ДОРОГА К ДОМУ. Гуашь.

…В нос ударил ядреный запах сухой хвои.

«Надо же! Только дождь прошел, а пахнет сухой хвоей. Как в детстве».

Она сошла на землю из автобуса и, пройдя несколько метров, остановилась: пахло невыносимо знакомо детством, как будто не прошло двадцати лет после последнего свидания с родным городом, как будто не прошло пятидесяти с лишним лет после детства.

«Нет! это невозможно… это невозможно вместить в понятие „запах“! Это – ДЕТСТВО».

На автобусной станции – совсем маленьком участке земли с небольшим одноэтажным зданием – кроме одного прибывшего автобуса из Вильнюса, на котором только что приехала она, и шофера, разговаривавшего со станционным кассиром, никого уже не осталось.

«Посижу немного на скамейке. Куда мне спешить? Самое главное место, куда я так долго стремилась, достигнуто. А уж дальше – потихоньку все устрою. Ведь я – дома, хоть теперь это и называется „заграница“».

Обойдя здание станции, подошла к её парадному входу и присела на скамейку. В этот некогда парадный вход, никто больше не входил, потому что он был заколочен, а большие стекла окон и дверей станции были покрыты давней пылью – и это неприятно скребнуло по сердцу, как признак явного запустения курортной жизни города. Она сняла свой желтый рюкзачок из-за спины и стала смотреть на неширокую шоссейную дорогу напротив, по которой изредка проезжали автомобили… на сосновый лес, окружавший Парк лечебной физкультуры и выходивший прямо к шоссе… на старые деревянные здания бывшего дома отдыха «Работников профсоюза», так и оставшиеся с тех пор слева от поворота к парку и через тротуар от шоссе… где директором в 1957-м году был ее отец…

Ей вдруг захотелось плакать.

«Приехала».

И стало вдруг страшно, что в действительности здесь ничего не изменилось с самого 1956-го года. Разве что только сосны чуть стали выше, но и то – вряд ли – им давно уже за сто лет, и они давно уже не растут вверх – такими они, скорее всего, и были в 1956-м году, когда отец привез ее мать и ее сюда, и она, проснувшись у него на руках и открыв глаза, впервые увидела это озеро с этого пригорка – и это озеро таким и осталось в ее памяти навсегда. И вот сейчас она снова видела это озеро. Таким, как тогда. С пригорка.

Она поняла, что время для нее здесь, в ее любимом городке, остановилось навсегда. Она сама его остановила, чтобы все здесь было для ее памяти – неизменность для памяти души, словно она никогда отсюда и не уезжала. Ей нравилась эта память.

Было раннее утро апреля 2004-го года. Она снова была у себя.

В той Литве – Литве своего детства.

БЕРЁЗОВАЯ АЛЛЕЯ. Гуашь.

Он возник в конце березовой аллеи внезапно. Словно ниоткуда. Хотя она ждала его. Она все время смотрела в ту сторону, откуда должен был появиться он. И стоило ей на одну секунду отвернуться, как он появился.

Он стоял в конце березовой аллеи, весь залитый солнечным светом. Белоснежная футболка и атласные светло-голубые спортивные трусы – непременный атрибут футбольного снаряжения, – так и сияли в лучах солнца! Загорелый, спокойный. Красивый. Очень красивый. Его мускулистое поджарое смуглое тело уже было телом молодого мужчины.