Мария Голованивская - Ментальность в зеркале языка. Некоторые базовые мировоззренческие концепты французов и русских

2. Крылья, которые могут унести человека, власти которых он отдается по своей воле или уступая их силе. Эти крылья персонифицируются и перенимают на себя характеристики именно человека, а не какого-то божественной природы существа. Радость-крылья могут быть хитрыми, злыми, жестокими, коварными, что, в отличие от русского злорадства, характеризует именно саму радость , а не объект, вызывающий ее. Аналогичная непереводимая на русский язык сочетаемость имеется, например, и у слова plaisir, которое в нашей культуре может быть только «хорошим» чувством. А во французской культуре – отнюдь нет. Вспомним строку из песни Сальваторе Адамо: «Il éprouvait un malin plaisir à se jouer de mes avances». Такой перенос на радость и удовольствие признаков самого человека может быть отчасти объяснен выводом Эриха Фромма о том, что «радость – это то, что мы испытываем в процессе приближения к цели стать самим собой» (8). Его мысль опирается на рассуждение Спинозы, который, в свою очередь, считал, что «радость – это переход человека от меньшего совершенства к большему», а печаль – «переход человека от большего совершенства к меньшему» (9).

3. Человек.

4. Цветок.

Удовольствие , по Эриху Фромму – это достижение пика удовольствия, после которого наступает чувство печали, и печаль эта связана с тем, что внутри нас ничего не изменилось. Посылки Фромма не следует, естественно, упрощать или идеализировать: автор ставил перед собой цель, прежде всего, «психотерапевтировать» американское общество, а не навязывать ему новые невротические установки. Понятно, и он пишет об этом, что и богатство, и успех – ценности, они дают и удовлетворение, и удовольствие, и радость, в зависимости от того, домысливаем мы, какой именно процесс это «запускает» в человеке. Однако подход Фромма позволяет понять, почему европейская радость приобретает антропоморфные черты и, лишний раз перекликаясь с Китом Оатли (10), трактует эмоции через целеполагание, что, как мы видели, не разделяется в русской, более одухотворенной, картине мира.

Добавим, что французская радость может быть также и пылкой , и аскетичной , и юношеской , и интимной , иначе говоря, радость во французском языке описывается через признаки человеческого характера. Несколько французских глаголов приоткрывают для нас интересные аспекты взаимоотношений человека и радости . Выражение cultiver sa joie описывает радость как цветок, а человека как садовника (общее коннотативное поле с sentiment). Проявления радости наряду с обычными их формами описываются во французском языке, в частности, при помощи глагола extérioriser, отличающегося от обычного exprimer акцентом на осознанности проявления: extérioriser «нечто» можно лишь после того, как принято соответствующее решение. Иначе говоря, перед нами – зафиксированный в языке отрефлексированный способ проявления базовой эмоции, которая, как мы утверждали вначале, должна проявляться непроизвольно, и культура обработала эту непроизвольность в соответствие со своей специфичностью.

Некоторая сочетаемость французской радости описывает человека как емкость, которую можно наполнить (не только радостью, но, видимо, и многими другими чувствами). Однако у нас нет достаточных оснований считать, что радость в одной из своих ипостасей мыслится как жидкость, ведь ею можно и remplir, и combler – второй глагол, в отличие от первого, не подразумевает оперирования лишь жидкостями и им подобными веществами. Внезапная вспышка радости описывается во французском языке при помощи глагола éclater, что позволяет нам увидеть скрытую оппозицию angoisse, anxiété, détresse – joie, поскольку взрыв, расширение есть действие, обратное сжатию. Возможно, именно это употребление является наиболее старым из других метафорических сочетаний, поскольку ассоциирует радость также и с солнцем, восход которого однозначно вызывал восторг у человека.

Французское слово jubilation (n. f.) является точным эквивалентом русского понятия ликование . Это слово зафиксировано во французском языке с XII века и образовано от латинского jubilatio – «крик» (DE). В христианской латыни это слово имело особое значение – «звук музыкального инструмента, выражающий радость, веселье». Это понятие обязательно предполагает внешние бурные проявления радости, то есть, как и ликование, описывает скорее поведение, нежели саму эмоцию.

Итак, сравним полученные результаты.