Роберт Стивенсон - Английский с Р. Л. Стивенсоном. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда / Robert Louis Stevenson. The Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde

Nor can I truly say that I wearied of this beneficent and innocent life; I think instead that I daily enjoyed it more completely; but I was still cursed with my duality of purpose; and as the first edge of my penitence wore off, the lower side of me, so long indulged, so recently chained down, began to growl for license. Not that I dreamed of resuscitating Hyde; the bare idea of that would startle me to frenzy; no, it was in my own person that I was once more tempted to trifle with my conscience; and it was as an ordinary secret sinner that I at last fell before the assaults of temptation.

There comes an end to all things(всему приходит конец) ; the most capacious measure is filled at last(даже самая вместительная мера в конце концов переполняется; capacious – емкий, вместительный; capacity – вместимость, емкость ) ; and this brief condescension to my evil finally destroyed the balance of my soul(и это краткое снисхождение/эта краткая уступка моему злому началу оказалась последней соломинкой, безвозвратно уничтожившей мое душевное равновесие; balance – весы; душевное равновесие, спокойствие ) . And yet I was not alarmed(а я даже не встревожился) ; the fall seemed natural(падение казалось мне естественным) , like a return to the old days before I had made my discovery(как возвращение к тем старым дням, когда я еще не сделал своего открытия) . It was a fine, clear January day(стоял прекрасный ясный январский день) , wet under foot where the frost had melted(сырой под ногой, где растаял иней; frost – мороз; иней ) , but cloudless overhead(но безоблачный над головой) ; and the Regent’s Park was full of winter chirrupings(и Риджент-Парк был полон зимними щебетаниями; to chirrup – щебетать; чирикать; издавать трели /о птицах/ ) and sweet with spring odours(и сладок = благоухал ароматами весны; sweet – сладкий; душистый ).

There comes an end to all things; the most capacious measure is filled at last; and this brief condescension to my evil finally destroyed the balance of my soul. And yet I was not alarmed; the fall seemed natural, like a return to the old days before I had made my discovery. It was a fine, clear January day, wet under foot where the frost had melted, but cloudless overhead; and the Regent’s Park was full of winter chirrupings and sweet with spring odours.

I sat in the sun on a bench(я сидел на скамье, на солнце) ; the animal within me licking the chops of memory(зверь во мне облизывал кусочки воспоминаний; chop – удар /топором и т. п./; отбивная котлета; ломоть, кусок ) ; the spiritual side a little drowsed, promising subsequent penitence(духовная же часть немного дремала, обещая последующее раскаяние) , but not yet moved to begin(но еще не побужденная начинать = но все же его откладывая; to move – двигать, передвигать; побуждать ) . After all, I reflected I was like my neighbours(в конце концов, думал я, я был похож на своих ближних; to reflect – отражать; размышлять, раздумывать; neighbour – сосед, соседка; ближний ) ; and then I smiled(а затем я улыбнулся) , comparing my active goodwill with the lazy cruelty of their neglect(сравнивая свою деятельную доброжелательность с ленивой жестокостью их пренебрежения = равнодушия; neglect – пренебрежение, игнорирование ) . And at the very moment of that vainglorious thought(и в самый момент, когда мне в голову пришла эта тщеславная мысль; vain – напрасный, бесполезный, тщетный; glory – слава ) , a qualm came over me(меня охватило беспокойство; qualm – приступ дурноты, тошноты; беспокойство, тревожное состояние; приступ малодушия, растерянности ) , a horrid nausea and the most deadly shuddering(/я ощутил/ отвратительную дурноту и ужасные судороги; deadly – смертельный; летальный, убийственный; разг. ужасный, чрезвычайный ) . These passed away, and left me faint(они прошли и оставили меня слабым/чувствующим головокружение = и я почувствовал слабость; faint – слабый, ослабевший; вялый; чувствующий головокружение, слабость ) ; and then as in its turn the faintness subsided(а затем, когда, в свою очередь, слабость прошла; to subside – падать, убывать; утихать, стихать ) , I began to be aware of a change in the temper of my thoughts(и я начал ощущать перемену в характере моих мыслей; aware – знающий, осведомленный, сведущий, сознающий; temper – склад, характер ) , a greater boldness(/а также/ бóльшую дерзость; bold – отважный, смелый, храбрый; дерзкий, наглый ) , a contempt of danger(презрение к опасности) , a solution of the bonds of obligation(разрушение /всяческих/ уз долга = пренебрежение к узам человеческого долга; bond – узы, связь ).

I sat in the sun on a bench; the animal within me licking the chops of memory; the spiritual side a little drowsed, promising subsequent penitence, but not yet moved to begin. After all, I reflected I was like my neighbours; and then I smiled, comparing my active goodwill with the lazy cruelty of their neglect. And at the very moment of that vainglorious thought, a qualm came over me, a horrid nausea and the most deadly shuddering. These passed away, and left me faint; and then as in its turn the faintness subsided, I began to be aware of a change in the temper of my thoughts, a greater boldness, a contempt of danger, a solution of the bonds of obligation.