Елена Сазанович - Это будет вчера

– Ну вот и все, – наконец нарушила молчание Мышка.

– Нет, Мышонок, нет, милый, это только начало. Начало нас с тобой…

Она не ответила и запрокинула голову вверх, к ночному небу. Словно искала поддержки.

– Я правильно поступила, Фил. Даже если это будет дорого стоить.

– Это ничего не будет стоить. Теперь ты сможешь свободно жить и никогда не мучиться.

– Фил, – она крепко сжала мою руку. – Послушай, Фил. Даже если меня не будет…

Я слегка зажал ей рот ладонью.

– Не смей так говорить. Если не будет тебя, меня не будет тоже, запомни…

Она помотала пушистой головой.

– Выслушай меня. Люди все способны пережить. Если все-таки меня не будет, то останется музыка Моцарта, останутся теплые облака, останется рыжее солнце. И ты знай – это буду я. Ведь я знав тайну солнца. Но никому не расскажу о ней.

– Даже мне?

– Даже тебе. Если ты меня по-настоящему любишь, ты сам узнаешь ее.

– Я узнаю…

И словно в подтверждение моих слов грянул салют. И цветные яркие огоньки рассыпались в ночном мире. И тут же таяли в нем.

– Как здорово, – выдохнула Мышка.

– Это в честь тебя, Мышонок!

Она рассмеялась звонкими колокольчиками.

– На сей раз ты ошибся, Фил! – закричала она, перебивая громыхающий салют. – Это в честь Ричарда. Сегодня его свадьба! Бежим!

Она схватила меня за руку и увлекла за собой в ночь, навстречу блестящим, рассыпающимся цветным веером, огням.

Мы очутились на центральной площади города. Она была украшена бумажными гирляндами, на деревьях сверкали цветные фонарики, кругом хлопали хлопушки, и конфети кружились в воздухе. И бесконечный фейерверк, рассыпающийся по площади цветными огоньками. Казалось, весь наш городок явился на свадьбу Ричарда. Гремел оркестр. Все жители нашего городка, нарядные, яркие, танцевали, хохотали, обнимались. Цветочницы дарили всем большие букеты полевых цветов, и в центре площади стояли белые сани, запряженные белыми картонными лошадьми. В этих санях восседали Ричард все в том же ярко полосатом костюме с розой в петлице и его великолепная невеста в изумрудном платье и цыганском цветном платке.

– А я и не подозревал, что у нас так полюбили какого-то безродного попугая, которого вообще не бывает в природе, – закричал я Мышке в ухо, перебивая голосом этот шум и гам. – Идем, поздравим это чучело!

Мы стали пробиваться через гулящую толпу.

– О, Фил! – радостно захрипел Ричард. – Ты хороший парень! Я всегда это знал, – и он пожал крепко мою руку.

– Мы вас поздравляем, Ричард, – и я поцеловал руку Даме Пик. – Если это возможно, будьте счастливы.

– Будем, Фил. В этом можешь не сомневаться! – и Ричард хитро подмигнул мне. – Хотите прокатиться на лошадях?

Я расхохотался.

– Мы раздавим людей! Тебе их не жалко?

– Садитесь смелее, ребята! Ричард еще никого пальцем не тронул. Совесть Ричарда чиста! – И он помог нам забраться в сани.

Мы с Мышкой не успели усесться, как картонные лошадки захрипели и резко взметнулись вверх. И повисли над площадью. И мы с Мышкой сверху вниз могли наблюдать за гуляющей публикой. И сверху горожане нам казались такими маленькими, кукольными, ненастоящими. Вот пробежал маленький Глебушка в белом барменском халате, неся перед собой поднос с кружками светлого пива. И бокалы на ходу дрожали и жители с жадностью выхватывали у Глебушки пиво. За ним еле поспевала маленькая однорукая подружка, что-то бормоча на ходу и расталкивая локтями неугомонных любителей выпить. Вот и маленький старичок-профессор в беретике тычет какому-то абсолютно пьяному бродяге в грудь кулачком и пытается объяснить философию жизни. А вот и маленький прокурор, бывший охранник тюрьмы Бык, палкой разгоняет какую-то дерущуюся компанию. А вот, наконец, и маленькая милая администраторша, кружащаяся в вальсе, звеня бриллиантовыми люстрами в ушах и бриллиантовым кольцом в носу. Где-то промелькнул Славик Шепутинский, старательно записывающий важные мысли в блокнот с золотым павлином, изредка отвечая маленькому Брэму два слова: да и нет. Мимо них пробежала маленькая Гретта, грохоча своими лаковыми сапогами, за каким-то сомнительным парнем.

А в стороне от всего, под цветущим кустом белого жасмина стоял Дьер в широкополой шляпе и смотрел на гуляющую толпу отсутствующим холодным взглядом.

Мы о Мышкой видели этих людей, кажущимися такими маленькими сверху и мне вдруг показались они персонажами какой-то очень знакомой пьесы, название которой я не помнил. Мне они показались марионетками, разодетыми и разукрашенными куклами, которых кто-то умело дергает за нитки. И весь мир мне вдруг почудился чьей-то неудачной выдумкой, чьей-то неудачной шуткой, от которой вовсе не хотелось смеяться. Но, увы, я эту пьесу был переписать не в силах. Я был всего лишь одним из ее персонажей и, наверно, не самым удачным. И единственным настоящим местом в этой выдумке мне показалась наша любовь с Мышкой. И я со всей силы обнял рыжеволосую девушку.