Екатерина Гракова - Все больны, всем лечиться

В круглой зале не было ни шкафов с книгами, ни телевизоров, ни радиоприёмников, ни даже газет. Были стулья, один или два стола – все из пластика, чтобы их легче было переносить с места на место, – а больше всего было света, что лился из расположенных выше плеч окон. Их было много, шли они вкруговую, и я не смог точно определить, что лучше освещает комнату – лампы или солнечный свет. Будь я завхозом в этой организации, удалил бы одно из двух.

Арочных проёмов было три; они располагались на одной дуге круга, а на противоположной блестели серой краской две двери. Высокие, узкие, одностворчатые скучные двери, которые, однако, никак не сопоставлялись в моём уме с лечебными заведениями. Я вообще не мог придумать, кому могли понадобиться такие двери: в них же пройти можно было только боком. И ещё эта патина… или действительная старость дерева?.. в любом случае, не самый подходящий декор для дверей общественного места.

– Вот туда точно не стоит торопиться, – услышал я вдруг, и, чуть повернувшись, увидел подошедшего слева старичка.

С волосами и мимикой у этого всё было в порядке. Обычный старик, невысокий, сухой, лицо печальное, но интересное. Запоминающееся какое-то.

– А что там? – спросил я.

– Там свобода, – ответил старик.

Вот как?

– Тогда разве мы не должны…

– Мы должны набраться терпения, иначе присоединимся к ним. – Старик кивнул в сторону безруких и добавил: – Раньше времени.

– Вы хотите сказать, что все мы… всё равно?..

– А иначе бы мы сюда не попали.

– Но почему, чёрт побери?! И как? И зачем, в конце концов, отрубать руки?!

– Это что-то вроде испытания, я думаю. Мне не известно это точно, но я здесь второй раз, поэтому…

– Второй раз? – Я подозрительно оглядел его. – Но вы с руками!

– Вы сейчас не поймёте…

– А вы попробуйте объяснить.

– Не думаю, что эти знания понадобятся вам в первый раз. А если попадёте во второй, то сами всё уже знать будете. Главное, помните – и сейчас, и потом: в эту дверь выходить нельзя. Иначе автоматом проиграете.

– А в ту? – я показал на вторую дверь, ничем не отличимую от той, возле которой мы стояли.

– А в ту вас не выпустят. Через неё просто так не выходят.

– А как выходят?

– Хм, с помощью родственников.

Я помолчал.

– У меня их, похоже, нет.

– Очень жаль, – сказал старик.

– Что это за место, можете вы мне сказать?

– А вы разве не поняли?

– Нет, не понял. И вряд ли пойму, если все и дальше будут говорить полунамёками.

– Это ваша голова.

Помедлив, я спросил:

– В каком смысле?

– В метафорическом! – фыркнул старик. – Конечно, в прямом. И чем скорее вы это осознаете, тем скорее выйдите отсюда.

– Без рук.

– Уж таковы правила.

– Что Отрубающий руки делает с руками больных? Сушит и развешивает на манер связок лука в сарайчике?

– Не смешно. Он тоже играет, но не потому, что ему это нравится. Он вынужден рубить руки и головы.

– Почему?

– Потому что мы заставляем его делать это.

Старик посмотрел на меня так выразительно, что я постарался вникнуть в смысл его взгляда, однако не преуспел. Я был в дурдоме, это точно. Понять что-то или кого-то здесь значило потратить время даром.

Пока я смотрел на дверь, старик ушёл.

Определённо, эта дверь не походила на врата в ад или рай; судя по отсутствию замочной скважины, она даже не запиралась (разве что с обратной стороны её имелся вставленный в опорные кольца брус). Обычная крашеная дверь с гладкой бронзовой ручкой. Край у ручки был чуть надколот.

Перейдя ко второй двери, я обнаружил, что она является клоном первой. Даже жирный слой краски сбоку казался сделанным по одному шаблону.

Если я у себя в голове, значит, могу сам себе приказать выпустить меня из больнички, верно?

– Только не через эту дверь, – сказал из-за моего плеча Дикий. – В неё мёртвыми выходят.

Я обернулся.

– Тут один дедуля что-то про родственников говорил. Тебе что-нибудь об этом известно?

– Ну, я бы не стал полагаться на суждения всяких… дедуль. Я вот что тебе скажу…

Тут он подошёл ко мне вплотную, и вместе с запахом больницы до меня донёсся запах коньяка.

– Я здесь подольше тебя, посмотрел всякого – как рубят, как выносят, как сидят без рук, – но чего я никогда не видел, так это как отсюда уходят своими ногами и при руках. И ни разу я не видел, чтобы открывали вторую дверь. Открывают только ту, за которой свобода – это они говорят, что свобода, – но на что свобода безрукому или, того хуже, безголовому? И знаешь что я по этому поводу думаю?