Дмитрий Гаврилов - Амнезия. Сборник рассказов

– Вы только что сказали, что эта пора наполняет вас и скорбью, и радостью? – пояснил фотограф.

– Ну как же… Потому что перед каждым из нас открываются новые горизонты! Мы пойдём по неизведанным тропам и, верю, преуспеем! Но поодиночке. А пока мы вместе за одним столом, давайте веселиться! – закончил на мажорной ноте директор и влил в себя шипучку.

Остальные не разделили оптимизма оратора. Молча и сухо выпили. Кое-кто даже поморщился.

– Э-э-х, хорошо пошло! – Безродный мигом уловил в присутствующих тоску-печаль и, предвидя неудобные вопросы, прибег, как ему казалось, к верной тактике. – А теперь, любезные мои, не подбросить ли нам в топку водочки?

– Водочка – это, конечно, прекрасный напиток. Я бы даже сказала – божественный, но как быть с зарплатой за декабрь? – обозначила проблему уборщица Олеся Адамовна Казакевич и, не дожидаясь остальных, махнула-таки рюмашку. Эта женщина хоть и знала толк в питии, по причине чего всё президентство Медведева проходила с торпедой под правой лопаткой, но определенно имела принципы и ценила денежные знаки выше банальной поллитровки. – И как вы собираетесь нас рассчитывать? С содержанием за два последующих месяца и отпускными? Иль уклоняться планируете?

– А действительно! Как? – поддержала её бухгалтер-совместитель Пудовая Лидия Аристарховна и смачно откусила от большого красного яблока. – То-то вы от меня бегаете, поручение в банк не подписываете…

– Что ж вы такие агрессивные-то, Господи! – Безродный картинно простёр к небесам руки, по пути чудесным образом успев и налить себе, и накатить до дна. – Разве я вас когда обманывал?

– Да! – смело предъявил обвинение Святослав Ильич и с общего блюда переложил себе в тарелку почти всё мясное ассорти. – В восемьдесят пятом вы не заплатили мне – простому советскому школьнику – обещанные за прополку вашего огорода три рубля.

– Так ты ж его так и не прополол!

– Как это не прополол? – дабы не поддаться пущему возмущению, Кузяев тоже, но в успокоительных целях, откушал беленькой и совершенно без аппетита закусил ломтиком ветчины под толстым слоем аджики.

– Да очень просто! – стоял на своём Аркадий Агафонович. – Да и вообще… Ничего такого в помине не было! Не надо тут всякие небылицы выдумывать. Тебя это не красит!

– Вот-те раз! – подивился Святослав Ильич наглости оппонента и остроте падающего в пищевод кавказского соуса. – Он мне бабок торчит со времён царя Ирода, а не красит это почему-то меня… Где логика?

– Да! Где? – мигом солидаризировалась с коллегой Лидия Аристарховна и потянулась за остатками спиртосодержащей жидкости.

– Э, финансы, секундочку! – Олеся Адамовна отлила очередные пятьдесят грамм, передала сослуживице обмелевший сосуд и, чеканя каждое слово, проинструктировала пробегавшего мимо юного официанта. – Ты, сынок, неси сразу литр, чтобы ноги не стереть: чай не казённые.

– Вы вроде как с собственным спиртным… Или я ошибаюсь? – халдей покосился на спонсора-распорядителя.

– Совершенно верно. У нас ещё целых две бутылки есть! – встревожился за свой кошелёк Аркадий Агафонович. – Правда, чекушки, но… Не выливать же их потом!

– Что вы чушь несусветную несёте, товарищ директор? – встряла уборщица. – Выливать… Кто ж вам позволит?! Они в любом случае не пропадут. Просто всему своё время. Тащи, хлопчик, как велено. И пулей!

– А мне – коньячку, – облизнулся носитель детских обид. – Ноль-пять. Армянского. И харчо.

– Ну-у, погнали черти вороных! Может тебе ещё текилы с лобстером? – насупился Безродный. – Пойду я, пожалуй…

– Сидеть! – синхронно вырвалось у сотрапезников промеж чавканья.

Безродному никто не посмел бы дать семьдесят три. Максимум – шестьдесят. Мощным торсом вдовец не обладал, да и росточку был среднего. Однако благодаря многолетнему моржеванию он чувствовал себя достаточно сносно, чтобы по выходным и праздникам нарушать режим умеренными возлияниями и предаваться элегантному разврату в компании барышень из общежития Ордена Трудового Красного Знамени ткацкой фабрики «Пролетарка» имени лётчика Коккинаки.

При большевиках Аркадий Агафонович прошёл тернистый путь от подкидыша, найденного повивальной бабкой Агафьей на крыльце своего флигеля, до успешного кооператора. На заре перестройки аморальный деляга под прикрытием невинной фотостудии наладил промышленный выпуск игральных карт с голыми девками и их дистрибуцию по чайханщикам Средней Азии, пастухам баранов Закавказья и рукастым вахтовикам Западной Сибири. Поставки в родной регион исключались категорически ввиду того, что моделями были, в основном, местные ткачихи, чьё инкогнито блюлось похлеще военной тайны.