Свят Василев - Искусство отпирать замки. Пособие для разорителей гнезд и всех сопричастных

Девушка сделала шаг назад. Она не собиралась выслушивать извинения Вальдшнепа. Зря столько выпила. Видимо он за то время, что они беседовали, подсовывал ей бокал за бокалом. Ноги ее плохо слушались, но сделав над собой усилие, она пресекла очередную попытку до себя дотронуться. К резким движениям не прибегала, так как боялась упасть. Вместо этого бочком заковыляла к партеру, где двое молодых людей, дешево и не под стать торжеству одетых, заразительно смеялись над очередной небылицей, которую им рассказывал Зяблик.

– Fran çoise 6 6 Франсуаза (фр.). ! – окликнул ее один из собравшихся. Увидев знакомое лицо, девушка испытала облегчение. Вальдшнеп подходить постеснялся. Он не любил младшего брата и его прихвостней.

– Может мы пока не проснулись, и сегодняшний день еще не наступил? – меланхолично пролепетала Орхидея, ставшая свидетельницей вышеописанной сцены. Птицеед и невестка стояли на балконе одни. Примула отлучилась припудрить носик.

– В таком случае, это мой сон.

– Нельзя знать наверняка. Однажды я проснулась на десять минут раньше будильника. Едва коснувшись подушки, я вновь провалилась в сон, как Алиса в кроличью нору. Мне грезилось, что я наложница некоего принца и моя миссия – разделить с ним ложе. Меня готовили к этому несколько дней. Обучали искусству танца и обольщения. Купали в молоке и наряжали. И вот в назначенный час меня провели в просторный и высокий шатер. Я лежала на красном бархате и ждала своего принца. И он пришел. Но не таким, каким я его себе представляла. То был огромный тигр, хищной поступью направлявшийся ко мне. Далее звон будильника и обычная жизнь с ее завтраками, обедами и ужинами. Что тут занимательного, спросите? Дело даже не в том, что за какие-то жалкие десять минут я успела прожить целую жизнь. Нет. В тот же день я спросила у Олега, а что снилось ему. «Что-то чертовски странное», – ответил он мне – «Я был тигром, которому в наложницы преподнесли тебя, моя прелестная Ксюша».

– Потрясающе, – удивился Птицеед. Его реакция была куда более сдержанной нежели то, что он чувствовал на самом деле. – Иногда я жалею, что женился не на тебе, а на твоей сестре.

– Ой зря вы так, Аристарх Романович! Мы друг другу ровня.

– Знаешь ли ты, Ксюшенька, почему такие как я, любят таких, как ты?

– Просветите.

– Ты молода и прекрасна.

– Только и всего. Здесь вы Америку не открыли, дорогой друг. Всем известно, что молодая супруга – способ мужчине отсрочить свою старость.

– Ты умна не по годам.

– Как и моя сестра.

– Как и твоя сестра. Даю голову на отсечение, вы в свое время частенько меня с Олегом дурили. Пока я не заставил одну из вас перекрасить волосы. До сих пор не знаю, ты ли та самая Ксения или нет.

– Хотите знать, видела ли я вас обнаженным?

– А ты видела?

– Вам этот вопрос не дает спать по ночам?

– Сплю я прекрасно, разве что кошмары…

– И вы называете такой сон прекрасным?

– Кошмары меня вдохновляют.

– Из вас получился бы отличный актер. Так и вижу вас в роли Кориолана.

– Не люблю Шекспира.

– Не любите?

– Он раб крайностей.

– А вы?

– Я их хозяин. Так что насчет…

– У одной из нас есть небольшая родинка в форме запятой на тыльной стороне левого бедра. Вы, как и ваш старший сын, человек с фантазией. Думаю, одной подсказки вам будет достаточно.

3

В дамской комнате Примула освежила макияж и поправила прическу а-ля Брижит Бордо из фильма «Бабета идет на войну». Она любила себя чрезмерно. Той всепоглощающей любовью, которая скорее отличает чувство матери к своему дитя, нежели эгоистичное обожание, свойственное ценителям собственной внешности. Даже сестру она любила по-особому. Как отражение в ней самой себя. В то же время жена Птицееда не была до конца уверена в том, кто она: Примула или Орхидея.

Она убрала косметичку в клатч. Все шло по плану. Птицеед поддался ее уговорам и обошелся без пресных посиделок в каком-нибудь из фешенебельных ресторанов Москвы. Поначалу он не хотел ехать во Францию, даже выпалил сгоряча, что продаст этот треклятый особняк, а вырученные деньги обналичит и сожжет в камине. Но передумал. В столицу пришли дожди и этим испортили модельеру настроение. Он ненавидел сырость, поэтому и покинул однажды Петербург, где вырос и впервые женился.

Пригород Орлеана радовал цветущей зеленью, искрящейся изумрудными переливами. Французское лето дышало терпкостью луга, смешавшейся с влажным дыханием Луары. Солнце, вытканное на небесном жаккарде, распустило свои лепестки и высунувшись цветком наружу, озарило долину медовым сиянием. Из амфор, которые мраморные нимфы водрузили себе на плечи, стекала в фонтан голубая вода. На его верхушке, подпираемой тремя вставшими на дыбы гиппокампусами, журчала жидкая лазурь. Она переливалась через край неглубокой раковины, падая серебристыми брызгами на круглый, белокаменный постамент.