Александр Вязигин - Дневник эпохи галлюциногенной совести в поэме смыслов «Глубина»

Происходящее в голове – только в ней и происходит, хотя может вызывать резонансом подобное и в других существах… И волновать «море бесстрастия мира»?Но море тоже волнуется и «переживает», а если спокойно, то точно отражает близлежащую действительность и небеса в облаках.

Однако, происходящее в голове, разве изолировано от вселенной? Нет. Значит, мы мыслим во вселенной в своей внутренней вселенной .

Видимое нами глазами, взаимодействует с нами и вне поля зрения. Отсюда ли наша двуличность?

Мы употребляем (не всегда с пользой) понятия для того, чтобы выделить явление, «объект» из целостного, «самим собой» неделимого мира взаимодействий « всего со всем» . Так, мы попадаемся в «ловушку отделённости» понятия от обозначаемого им.

Нам кажется, что и объект, и самопонятие существуют отдельнодруг от друга и, чётко, сами по себе. Нам кажется, что наше «я» и наш ум также, определённо, однозначно отдельны, независимы друг от друга.

Но никакого ума, как объекта не существует!!!?

Душа чиста, неделима, целостна и сияет, не нуждаясь ни в чём!? Мистика какая-то. Такая, вот, мистика.

Трудно раствориться в мире, отдать своё «я», себя миру, чтобы пережить единство с собой и им?

Понарошку спрячьте «я» в любое укромное место. Поживите без него. … Повторяйте упражнение по мере любопытства.

Мы настолько совершенны, насколько: А. Приспособлены к миру. Б. Можем приспосабливать мир к себе. В. Развиваемся в А. и Б.

Трудное таковым является, потому, как не лёгкое, а требующее сосредоточения для выполнения задачи. Важно не отвлекаться – Раз. И это ведёт к напряжению. Любые отвлекающие факторы, поэтому, могут раздражать, как мешающие выполнению задачи – Два.

Кроме того, состояние расширения возможностей сознания (внимательности), при котором человек делает сразу несколько дел, всё успевает, не замечает или преодолевает раздражение, недолго и требует запаса сил – Три.

Хорошим мальчиком всю жизнь не проживёшь. Станешь плохой девочкой, можешь не вернуться.

«Я» же наше, для нас, является и «стержнем», и «осью», и «ядром», и «клеем и каркасом», одновременно, или порознь, – личности нашей – того «существа», кем мы себя считаем сами – субъективно, приписывая субъекту объективность – созданность Кем-то – БОГОМ, ЗАКОНОМ, ПРИНЦИПОМ…

Условный я или абсолютный, двойственный или единственный? Как-будто есть выбор? Какой есть сейчас!

Мы употребляем фразу «побыть наедине с самим собой», которая обозначает: есть «я» (которое я знаю), и есть другое «я» («я сам», которое меня, знающего меня, тоже знает, но лучше).

А, откуда оно может меня знать? Да, потому, что для меня есть «я», наблюдающий и познающий, и «я», вечный и постоянный. Так вот, этот «вечный и постоянный» – условность, обобщение понятого про себя, – понятие, вмещающее в себя, все наши описания себя. И всё?

Мы создаем его неосознанно, признавая его, таким способом, как отделённое от всей нашей природы.

Не понимая её (природу), мы верим, что это умозрительное «я» вечно и постоянно, но наш опыт, который, мы игнорируем, говорит об обратном: умозрительное, описательное «я» – абстракция, ярлык, фетиш. … Вроде бы, так. (Ну и что? Плохо? Есть такое. Хорошо? Даже надо!)

В нас есть постоянное, но оно вне досягаемости ума, являющееся «проекцией духа», который всюду «растворён в мире» (как мы это понимаем умом). А дух разве может быть постоянен? Он, вообще, непознаваем.

Ток можно познать? Нет. Но ощутить его можно и вовне, и в себе, как и пользоваться им.

Дух всюду растворён, и в нас отзывается осознаньем, – возможностью понять какие мы «до» ума и «вне» ума. Дух – факт веры, опыта, опыта веры или веры в опыт? Просто опыт. Опыт равен фактам.

Капля неожиданности приводит к откровению – ты тут, остальное было сном.