Максим Пономарев - Операция XX

Прошло немало времени, прежде чем мы поняли, как опрометчиво было доверять наших детей женщинам. Перед женщинами исторически вставали задачи, не требующие креативного подхода, что привело к их интеллектуальной стагнации. Они являют собой квинтэссенцию всех постыдных качеств, которые встречаются в природе, и руководствуются в своей жизни исключительно корыстными побуждениями. Со временем люди начали сходиться на мысли о необходимости изоляции женщин от людей по причине их деструктивного влияния на прогрессивное общество. В рамках данного вопроса был проведен открытый референдум, по итогам которого… – тут Мартин осекся, смотря на время. Он планировал посвятить этой теме один день, но понял, что не укладывается. – К сожалению, нам придется разбить эту тему на несколько занятий. Она очень обширная и требует комплексного подхода. Спасибо за внимание, вы можете быть свободны.

Мартин так разволновался, что забыл о домашнем задании. Он спешно побросал учебники и тетради в свой портфель и вышел из аудитории. Следующий урок ему предстояло провести в другом месте. Мартин пошел по коридору, как вдруг услышал голос из-за спины.

– Мистер Браун? Можно вас на пару слов?

Это был директор школы, Роберт Галл. Мартин обернулся и встретился с ним взглядом.

– Конечно, профессор Галл. Чем я могу быть вам полезен?

– Обсудим все в моем кабинете. Следуйте за мной.

Они молча прошли по коридору с красной ковровой дорожкой в первоначальном направлении Мартина и, минуя группы школьников, спустились по винтовой лестнице на два этажа ниже, а затем подошли к стеклянным дверям и вышли на улицу. Обогнув здание с левой стороны, они вышли к каменной лестнице с железными перилами и, поднявшись по ней, уже через каких-то полминуты были во втором корпусе. Школа, в которой Мартин работал, была красивой с архитектурной точки зрения, за счет чего довольно сильно контрастировала с большинством государственных школ Лондона, но в то же время имела однообразные элементы декора, которые со временем начинали мозолить глаза. Войдя внутрь, мужчины снова поднялись по уже прямой лестнице, также устланной красной ковровой дорожкой, и через пару минут стояли у двери кабинета мистера Галла, расположенного на втором этаже. Директор открыл дверь и жестом пригласил Мартина войти первым, что тот и сделал. Профессор Галл зашел за ним и закрыл дверь. Это был крупный седовласый мужчина лет пятидесяти, носивший круглые роговые очки и всем своим видом символизировавший справедливость и внушавший уважение. Формально он не был профессором, но просил весь трудовой коллектив так себя называть. Это была, пожалуй, единственная его странность, к которой учителя, работавшие с Галлом, привыкли настолько, что обращали на нее внимание лишь тогда, когда это вслух подмечал новый коллега.

Мартин был не из таких. Он привык прежде всего оценивать обстановку своим повидавшим многое взглядом, тактично обходить острые углы и не обращать внимания на недостатки других до тех пор, пока они не мешали его профессиональным обязанностям или взаимодействию с коллегами. Он был из тех, кто думает, а не из тех, кто говорит. И прямо сейчас он анализировал речь, движения и действия своего собеседника. Профессор Галл сел за свой стол и пригласил Мартина сесть по другую его сторону. Едва они присели, директор без лишних прелюдий приступил к делу.

– Мистер Браун, насколько я знаю, вы перешли к нам из Бейкерской Национальной Академии, занимающейся углубленным профильным преподаванием истории? Мы уже дважды общались в рамках вашего собеседования и дальнейшего трудоустройства, но официальный формат тех бесед не позволил мне задать вам все интересующие меня вопросы.

– Что ж, я полностью к вашим услугам, профессор Галл, – сказал Мартин. Видя испытующий взгляд директора, он понял, что тот ждет ответа на вопрос, который Галл зачем-то приправил бесполезным вступлением, – вы совершенно правы, я перешел к вам оттуда.

– Почему вы решили уйти? Ведь история – это ваш конек, там вы могли преподавать ее глубже, да и, насколько я знаю, вы были там на хорошем счету. Неужели локальный Лондонский центр самоуправления так плохо относится к опытным педагогам?

– Это действительно так, – ответил Мартин, мельком поглядывая на книги за спиной профессора и проход во вторую комнату кабинета у правой стены. – Дело в том, что дети, которых мне доводилось там обучать, уже выбрали историю в качестве вектора своего профессионального развития. Они сами заинтересованы в изучении этой науки, – (Мартин считал свой предмет наукой), – и найдут необходимую для себя информацию независимо от преподавателя. В подобных профильных учреждениях учитель играет скорее формальную, нежели действительно определяющую роль. В той академии я чувствовал себя наполовину бесполезным. Я понимал, что от меня мало зависит судьба моих подопечных, и не получал полного удовлетворения от своей работы. Здесь же совсем другая ситуация. В этой школе учатся дети, которых можно заинтересовать, направить, помочь определиться. Я чувствую больше отдачи от своей работы.