Марк Полещук - Часовщик. Сборник рассказов

– Болеешь, что ли?

– Немного.

– Оставайся здесь. Врач хороший.

Смеются, хотя шутка плохая. Напряжение уходит, и всё становится светлым и лёгким. Входит Игорь Лаврентьевич, сердечно приветствует семейство. Предлагает родителям отойти, чтобы что-то обсудить. Филипп машет им рукой, мол, всё в порядке, идите. Хочется побыть с Адой наедине.

– Ты… ты очень смелый, – говорит она. – Я испугалась. Думала, они тебя…

– Хэй, да ты не видела, как я их отделал, – говорит Филипп и тянет девушку к себе. От неё пахнет зелёным чаем и миндалём. Она поддаётся и мягко приземляется на постель.

– С тобой точно всё хорошо? – спрашивает Ада.

– Пока нет, – отвечает Филипп. – Но скоро будет.

Девушка смотрит ему в глаза: всего несколько минут, а кажется, что проносятся десятилетия. Вот она старая, с морщинами, но главное остаётся при ней, то, что делает её красивой, – уверенность в себе, игривость, наблюдательность и цепкий ум. Это видно в глубине зрачков. Но причёска меняется, выцветают глаза.

Филипп не отшатывается только потому, что резкие движения ему пока не даются.

– Флиппер?!

Иногда она зовёт его так в честь дельфина из мультфильма. С чего всё началось, Филипп не помнит. Стоит слову прозвучать – морок рассеивается. Он снова смотрит в молодое лицо Ады.

– Лопака! – отзывается Филипп. Приоткрывается дверь, но никто не входит. Через пару секунд дверь закрывается.

– Тебя будто кто-то напугал.

– Просто закололо. Вот здесь. – Филипп показывает на случайно выбранное место повыше живота. – Но уже прошло.

– Я скажу врачу.

– Да зачем? Чтобы меня тут целый год продержали? Всё нормально, просто организм приходит в себя. Столько валялся без дела!

В дверь стучат.

Ада вскакивает с кровати и встаёт рядом.

– Входите!

Возвращаются родители и Игорь Лаврентьевич. Отец с матерью выглядят чуть встревоженными, но довольными.

– В пятницу, думаю, можно будет вас выписывать, Филипп Львович. Анализы очень хорошие, можно сказать, феноменальные. Завтра ещё раз сделаем МРТ.

Игорь Лаврентьевич подмигивает. Новость чудесная, и все радуются. Филипп уже представляет, как вернётся домой к графическому планшету и альбомам. Пальцы пока слушаются плохо, но сила в них уже вернулась, так что дело за малым. Он скучал по родителям и Аде, но, увидев их, заскучал по большой своей страсти – рисованию.

В среду Филипп уже осторожно расхаживает по палате, а в четверг неторопливо, но сам доходит до туалета, кабинета врача и обратно. Аппетит у него отменный, и единственное, что гложет парня, – скука. Читать ему запрещают, альбомы и карандаши тащить в больницу на пару дней нет никакого смысла, слушать музыку надоело. Целыми днями он находится в палате, смотрит в окно и считает вяло текущие секунды.

Контрольные анализы радуют докторов. К десяти утра пятницы приезжают родители. Филипп и мама остаются в палате, отец подписывает документы на выписку. Парень уже переоделся, готов идти в питерскую слякоть, ветродуй и холод, стоять в пробке, слушать какофонию звуков большого города, смотреть на толпы интересных и не очень людей. Заглядывает Игорь Лаврентьевич, говорит пару формальных слов, но они приятно ложатся на антураж выписки, потому не кажутся фальшивыми. В коридоре переминается с ноги на ногу отец, сжимая в руках пакет с лекарствами.

– Жду вас в понедельник, – прощается доктор и стремительным шагом уносится вглубь больницы. Филипп с родителями спускаются молча, и молчать так же приятно, как и касаться друг друга, ощущать живое тепло рядом. Юноше очень нравится ходить, просто переставлять ноги. Такая банальная вещь, а без неё мир совсем не тот.

Машина; ухабистые дороги; пробки; забитый автомобилями двор, в котором отец мастерски пристраивается в свободный закуток; запахи жареного лука, мяса и сигарет в парадном; громыхающий лифт, звон ключей в замочной скважине.

– Ада приедет после университета, – почему-то шепчет мама на ухо Филиппу. Тот удивлён, корчит в ответ рожу. Неловко разувается – мелкую моторику восстанавливать ещё несколько месяцев – и тут же направляется в свою комнату. Ему кажется, что он пропадал где-то несколько лет, хотя ничего не изменилось. Кровать в углу, книжные полки во всю стену, письменный стол у окна. Графический планшет перед староватым, но ещё не отжившим своё компьютером блестит новизной. Филипп купил его как раз накануне происшествия, даже не успел опробовать.

– Полежишь, или пойдём кушать?