Татьяна Катушонок - Близкая даль. Книга 2-я

– Почему?

– Как подумаю, что он уедет, такая тоска к сердцу подступает, что хоть криком кричи, и чем больше об этом думаю, тем больше его жаль.

– Ничего не понимаю… – растерялась хозяйка. – Почему ты меня не разбудила?.. – женщина прижала дочь к своей груди и поцеловала. – Не расстраивайся, нет на то причины.

– Есть! – всхлипнула Роза.

– Да с чего ты взяла?

– Чувствую я это – понимаешь?

– Не говори глупостей, сама расстроилась и в мое сердце тревогу посеяла… Спи!

Роза вытерла слезы и прижалась щекой к груди матери, она не знала, как описать то, что творилось в ее душе.

– Давай запрем Ваньку дома… – предложила девушка и с надеждой заглянула матери в глаза.

– Что ты такое говоришь, как это – запрем? Спи, утро вечера мудренее…

– Это только в сказках так бывает, – насупилась Роза, огорчившись, что мать не желает ее слушать.

«Почему взрослые считают, что дети говорят всякий вздор? – с грустью подумала девушка. – Как мне объяснить, что Ивану нельзя уезжать из дома?»

– Мамочка, придумай что-нибудь, ты же умная… – взмолилась девушка.

– Вот заладила… Далась тебе его поездка… Спи, скоро светать начнет.

Женщина обняла дочку и погладила по распущенным волосам.

– Какая ты у нас красавица… – любуясь дочерью, произнесла Елизавета. – Совсем взрослая стала, чует мое сердце – от женихов не будет отбоя, только ты не торопись, приглядись ко всем, ты ведь у нас одна, а желающих посвататься к тебе будет много, нам с отцом не все равно, за кого тебя замуж отдавать…

– Какие женихи? Мне школу заканчивать надо, – рассердилась Роза, – я тебе об Иване говорю, а ты мне про женихов талдычишь, не время мне о них думать.

– Придет пора – не так заговоришь, я это к тому, что коли тебе кто по сердцу придется, так ты не торопись, сначала разберись, что за человек, потом решай…

Роза насупилась и отодвинулась от матери.

– Чего отвернулась? – спросила Елизавета.

– Спать хочу, – буркнула Роза.

– Спи, хотя какой уж теперь сон…

Елизавета легла рядом с дочкой, закрыла глаза и попробовала уснуть, но сон не шел. «Чего зря лежать? Надо вставать», – решила женщина, встала, зажгла керосиновую лампу и стала заниматься домашними делами. Время от времени она с тревогой посматривала на дочь и размышляла над ее словами. «Что на девчонку нашло? Может, что чувствует? Девичье сердце – прозорливое, это у взрослого человека душа со временем грубеет и становится нечувствительной к проявлениям жизни, а в юные годы сердечные очи на многое смотрят иначе. Может, на самом деле попробовать отговорить Ивана от поездки? Кто знает, может, Роза хочет оградить его от чего худого… Как же, станет он меня слушать, будем надеяться, что все обойдется». Занимаясь домашними делами, хозяйка не заметила, как пришло время будить сына.

Утро выдалось хмурое и унылое, дул колкий порывистый ветер. Сугробы за ночь намело такие, что Елизавета не смогла открыть входную дверь, чтобы выйти подоить корову. «Этого не хватало…» – расстроилась женщина, при этом дурное предчувствие, зародившееся в ее душе после разговора с дочерью, усилилось. «Недобрый знак, – подумала хозяйка, – будто кто-то специально дверь снаружи подпер. Что делать, как мне отговорить сына от поездки?» Елизавета уперлась плечом в дверь и еще раз нажала, но она не открывалась.

– Что ты скажешь… – растерялась женщина. – Надо отбросить снег снаружи – иначе из дома не выберемся. Пойду, разбужу Панкрата, может, что придумает…

Елизавета сняла со стены фонарь и вернулась в комнату. «Летучая мышь» тусклым светом осветила скромное жилище Варенковых, а старая кукушка на стене прокуковала четыре раза, оповестив домочадцев, что настало утро. «Надо поторапливаться», – подумала хозяйка и подошла к постели брата. Осторожно тронув мужчину за плечо, женщина тихо позвала:

– Панкрат, просыпайся, надо входную дверь от снега освободить…

Мужчина засопел, натянул на голову пуховое одеяло и повернулся к женщине спиной.

– Вставай, говорю… – более настойчиво повторила хозяйка.

Мужчина повернулся и, зевнув, спросил:

– Что – так сильно замело?

– Очень, я и так, и этак старалась открыть – никак…

– Который час? – поинтересовался мужчина.

– Четыре, времени до отъезда Ивана осталось немного, надо успеть управиться. А может, он не поедет?..

Панкрат откинул одеяло, дотянулся босыми ногами до валенок, стоявших у кровати, всунул в них свои костлявые волосатые ноги и, подойдя к ведру с водой, спросил: