Татьяна Катушонок - Близкая даль. Книга 2-я

– Верно… Епифан с Дубовым всю жизнь дружат, воевали вместе, боевые награды имеют, их дружба прошла закалку в горниле войны… Не мог Петр поступить так со своим другом. Не зря мы их в правление колхоза выбрали, знали, что лучшие, – заявила баба Дуня. – Нельзя позволить матери Епифана посеять меж ними рознь. Дружба – дар Божий, после нее так же свята только любовь, и одно от другого мало отличается. Узы дружбы – нерасторжимы и вечны, как узы любви. Так что ты, Пелагея, правильно решила вмешаться, нельзя позволить матери Епифана сотворить такое зло. Постоять за честь доброго человека – благое дело, так что ступай и разберись…

Хозяйка выслушала соседку и в очередной раз подивилась житейской мудрости старухи, и хотя баба Дуня снова упомянула Бога, Пелагея, как коммунист, закрыла на это глаза. «Как смогла, так и разъяснила, – подумала женщина, – поздно отучать ее от Веры, ничего плохого в ее словах нет, так что – пусть говорит, как ей нравится, лишь бы польза была». Елизавета тоже подивилась проницательности соседки. «Надо же, как она все рассудила, – подумала женщина, – старая, а в житейских делах разбирается, про дружбу и любовь так говорила, что заслушаешься…»

– Откуда вы все это знаете? – поинтересовалась Елизавета.

– Ты это о чем? – оторвавшись от вязания, спросила Коржакова.

– Про любовь и дружбу…

– А…

– И все же…

– Из святого Писания и проповедей нашего батюшки, я их за свою жизнь ох… сколько наслушалась, он в церкви с нами много о чем говорил…

– Из Писания? А разве там об этом говорится?

– Конечно… И об этом и о другом, там обо всем говорится… – вздохнула баба Дуня.

Елизавета и Пелагея переглянулись, им страсть как хотелось узнать, о чем еще говорится в святом Писании, на которое часто ссылалась соседка. Коржакова, прищурившись, посмотрела на женщин и, уловив в их взгляде вопрос, добавила:

– А чего тут сомневаться? Вот вы, к примеру, дружите, помогаете одна другой, стремитесь быть рядом и в счастье, и в горе, доверяете друг другу…

– Да, – кивнула Пелагея.

– А если бы одна из вас уехала жить в другое место – стали б вы любить друг друга меньше, разве не захотелось бы вам увидеться и поведать друг другу все, что случилось за время разлуки?

– Хотелось бы, – ответила Елизавета.

– Так и смерть одного из друзей не прерывает дружеских уз, потому как чувство это вечное.

Елизавета и Пелагея задумались.

– Наверное, ты права, – задумчиво произнесла хозяйка.

– Я, милые, прожила долгую жизнь, многие из тех, кого я любила, лежат в земле сырой, но несмотря на это, каждый из них мне по-прежнему дорог, со многими я мысленно разговариваю, а то и вслух. Разговариваю – и кажется, что они рядом, любят и жалеют меня, как прежде, я искренне верю, что когда придет час предстать мне пред Богом, обязательно встречусь с ними в Царствии Отца Небесного, и мы будем неразлучны до скончания времен… – с легкой грустью произнесла старуха.

Выражение лица ее изменилось, и женщинам показалось, что морщинок на ее лице стало меньше. Пелагею и Елизавету так тронули слова соседки, что у них на глазах выступили слезы.

– Как вы верно все говорите, – задумчиво произнесла Варенкова, – так бы сидела и слушала целую вечность…

В этот момент в коридоре что-то громыхнуло, и в комнату в тулупе нараспашку вошел Степан. Увидев полную горницу односельчан, мужчина растерялся, но тут же взял себя в руки и, улыбнувшись, произнес:

– Здравия желаю! Гостей – полная хата, а хозяина дома нет…

Ребята прервали игру и поздоровались с мужчиной.

– И тебе, Степан, доброго здравия, – улыбнулась баба Дуня. – Неужто только еще с работы?

Светланка подбежала к отцу, потянула его за мокрую полу тулупа и произнесла:

– Костик никого поймать не может, мы ему кричим-кричим, дергаем-дергаем, а он не может угадать кто…

– Не может быть, это он нарочно, – улыбнулся Степан, – иди, дочка, играй, я позже к вам присоединюсь…

Пелагея взяла у мужа ушанку, облепленную снегом, тряхнула ее, и положила сушиться на печь.

– Поздновато ты, я волноваться стала… – отодвинув заслонку в печке, произнесла женщина. – Что так поздно?

– Дорогу замело, насилу до деревни добрался. Хорошо, что валенки высокие надел, не то б ноги до колен мокрыми были… – мужчина подошел к печке и приложил закоченевшие ладони к теплому кирпичу. – Ну и погода… Сугробы по оконные рамы намело, а снег все падает и падает – этак к утру до самой крыши занести может. Прошлой зимой несколько раз через чердачное окно приходилось на улицу выбираться, чтоб входную дверь откопать…