Татьяна Лакизюк - Хроники Драгомира. Книга 1. За гранью сияния

© Лакизюк Т. А., текст, 2021

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2021

– Лу́на! [1] Лу́на – ударение на первый слог. Луна! – мощный вопль разнесся по всей округе и достиг каждого уголка, даже самого укромного. – Куда подевалась эта несносная девчонка?!

Из распахнутого окна, уперев руки в бока, во весь голос кричала тучная, изрядно покрасневшая от натуги женщина с высоким пучком, в котором поблескивали седые пряди. От гнева ее очки съехали на нос и были готовы упасть на пол. Женщина раздраженным движением вернула их на место и снова закричала:

– Луна! Немедленно сюда! – Лицо из красного уже стало бордовым, казалось, ее вот-вот хватит удар. – Ну погоди, найду я тебя, мало не покажется! – с угрозой закончила она, с грохотом захлопнула окно и стремительным шагом вышла из комнаты.

Навстречу ей по длинному коридору, устланному облезлой ковровой дорожкой, со всех ног бежала молоденькая девушка в заношенном черном платье и сером переднике.

– Тетушка Мари, что случилось, зачем вы так кричите?

– Анита, ты как нельзя вовремя, ты-то мне и нужна! – едва переведя дух, вновь завопила тетушка. – Быстро говори! Где эта негодяйка? Ты как старшая сестра должна отвечать за нее. Ну? – она зло сощурила глаза. – Куда она спряталась?

– Но что случилось? Не волнуйтесь вы так! Прошу вас, успокойтесь. На вас лица нет!

– Что случилось??? – вскричала тетушка, и ее яростный взгляд уперся прямо в синие и абсолютно безмятежные глаза девушки. – Нет, вы только посмотрите на нее!

Женщину вновь стал душить гнев. От злости она никак не могла выговорить рвавшиеся наружу оскорбительные слова и только свирепо топталась вокруг девушки, театрально заламывая руки. Кое-как отдышавшись, тетушка завопила еще громче:

– Да твоя ни на что не годная сестра не разбудила Стефáна [2] Стефáн – ударение на второй слог. , чтобы подать ему завтрак. Из-за нее он побежал на занятия голодным. Ты же знаешь, что в школе наказывают за опоздания.

«Всего-то?» – чуть не сказала Анита, но, посмотрев на злое лицо тети, вовремя прикусила язык.

Всплеснув руками, она произнесла:

– Но, тетя Мари!.. Ведь Стефан мог бы и сам…

Мари досадливым жестом остановила ее на полуслове.

– Мой бедный мальчик, совсем голодный, как он теперь там?! – запричитала она. – За что мне все это? Кто навязал на мою голову этих бестолковых девчонок? От них нет никакой пользы… Сплошное наказание… Одна у меня отдушина, мой драгоценный сыночек. Как же он сейчас страдает! Сидит голодный… Как прикажете ему учиться, когда все мысли только о еде, а не о знаниях? Он может получить плохую оценку! И все из-за вас. Вы хоть понимаете, что наделали?

Анита досадливо поморщилась и примирительно сказала:

– Тетушка, не переживайте вы так! Сейчас я сделаю бутерброды и сбегаю в школу. Там на входе всегда есть дежурный воспитатель. Я попрошу его передать посылочку Стефану, на перемене он позавтракает.

Тетя с шумом выдохнула и строго произнесла, не забыв нравоучительно поднять указательный палец:

– Конечно ты это сделаешь, и немедленно! А затем найдешь эту дрянную девчонку, которую сегодня ждет наказание. Вас обеих ждет наказание. Чтобы впредь были благодарны тем, кто вас кормит, одевает, обувает и предоставляет кров.

Последнюю фразу она произнесла нарочито многозначительным тоном, выделяя каждое слово.

– Я сожалею, – прошептала Анита и приняла самый что ни на есть смиренный вид.

– Сожалеет она. Что толку от твоего сожаления? Сожалением сыт не будешь. Мой бедный мальчик…

Ни на секунду не поверив в мастерски сыгранное раскаяние, тетушка совершенно утратила душевное равновесие, но сил продолжать перепалку больше не было. Да и смысл? Когда ругаться не с кем, никакого удовольствия от процесса. Сердито заправив растрепавшиеся пряди в прическу, тетушка вернулась назад в комнату, не забыв при этом громко хлопнуть дверью. Стены задрожали, и на пол коридора упал увесистый кусок штукатурки, обдав пылью покорно склонившую голову Аниту. Грохот сопровождался визгливой бранью. Тетушка начала изливать свое недовольство на дядюшку Руперта, не успевшего вовремя скрыться из комнаты. Хотя дядюшка и сам любил пошуметь, дай только повод, а уж поругать двух нерасторопных, неумелых и ни к чему не приученных, по его мнению, сирот – тем более.