Татьяна Росс - Больше чем секс. Картинки к Фрейду

– У тебя есть интернет? Запиши адрес… и пришли то, что написала. Я сейчас не могу говорить… позже прочту и позвоню тебе. Вечером… хорошо?

Она задиктовала электронный адрес, а я ей номер телефона и сказала:

– Жду… – в мембране раздались гудки.

В дверях послышалась возня.

– Ничего себе, муж с работы пришел…

Я накинула халат и поплелась на кухню разогревать ужин.

– Опять котлеты… – недовольно сказал муж, ковыряясь вилкой в макаронах.

Я промолчала, зная, стоит заикнуться, что «котлеты не опять, а только второй день после месячного перерыва», нас понесет в перепалку. А наши перепалки обычно кончаются плачевно. Поэтому я безропотно налила ему сок в его любимый стакан и нажала кнопку на чайнике, чтобы вскипятить воду для кофе, без которого он не мог смотреть телевизор.

– Как дела? – спросила я для проформы.

– Нормально, – также для проформы ответил он.

Зная, что муж не любит, когда кто-то сидит рядом с ним во время трапезы, я ушла в ванную умываться.

«Совсем не интересуется мной… даже не заметил, что я только с постели», – подумала я, открывая краны.

Когда я вышла из ванной, на кухне никого не было. На столе стояла грязная тарелка с недоеденной котлетой и полупустой стакан. Из комнаты донесся поставленный голос диктора. Заработал телевизор.

Доев котлету и запив чаем, я вернулась в спальню и снова включила компьютер. Пощелкав кнопками, отправила кусок написанного текста по адресу, продиктованному Ириной, и стала ждать звонка. Но она все не звонила и не звонила.

Я перемыла посуду, убрала на кухне, трижды подносила кофе мужу, даже немного посидела около него перед телевизором. На улице стемнело и вечер клонился к ночи. Я смотрела телевизор, в экране мельтешили люди, а сама думала, все думала и думала…

Так где же истина? Французы говорят – в вине. Но это аллегория. Или шутка. Напьешься и познаешь мир. Се ля ви. Но если серьезно… почему нас воспитывали недотрогами, боящимися мужчин больше смерти. Было ли это воспитанием нравственности? Или все же скорее вбиванием комплексов? Почему я, боясь даже поцеловаться, хотя жаждала этого, отдалась почти без сопротивления первому встречному парню? Почему?! Зачем молодым здоровым парням и девушкам внушать, что держаться за девственность нравственно, когда их распирает от работы гормонов, требующих взрыва? Это было пыткой… читала, одним из самых тяжелых издевательств в подвалах Лубянки была пытка, в которой человеку сутками не давали спать. Нам требуется сон. Человек засыпает стоя. Засыпает с болью. Засыпает голодным. Невозможно не спать, когда хочется. Так почему от нас требовали воздержания, когда воздерживаться было невозможно? Во имя чего? Ради кого нужен был этот целибат в современном обществе конца двадцатого века?

Муж задремал, прикрыв глаза, но не выпуская из рук пульта управления телевизором.

«Вот уж кого не волнует проблема самопознания», – ухмыльнулась я, накинув на мужа плед и выключив телевизор.

– Ты че? – тут же раздался его сонный голос. – Я же смотрю…

Муж щелкнул кнопкой на пульте и, увидев, как на экране замелькали кадры, снова прикрыл глаза.

Только около десяти часов раздался долгожданный звонок.

– Ну, как ты? – спросила Ирина, кинув короткое «Халле!». И не дожидаясь ответа, продолжила: – Что сказать? Неплохо…

– Правда? – не то сказала, не то спросила я, сразу сообразив, о чем речь.

– Правда… В некоторых местах просто супер. Ты читала Ерофеева? Который Виктор?

Я не успела сообразить, при чем тут известный писатель, но Ирина продолжила:

– Вот, слушай… «Раньше все сводилось к тому, чтобы ее победить… те, кто жили половой жизнью тридцать лет назад, хорошо помнят, что они побеждали буквально в рукопашном бою. Девушка сдавалась по кускам. Сначала овладевали рукой. Это называлось „взять за ручку“. Сердце замирало – а позволит ли? Если позволяла, Боже какое счастье. Так и ходили „за ручку“ – счастливые, как в советском кино». Как тебе? Класс, правда?.. Точно как у тебя… Но дальше еще больше, слушай: «Потом овладевали лицом. Это означает, что начиналась драка за поцелуй. Девушка стискивала зубы так, словно она была не девушкой, а бульдогом. Разжать челюсти было невозможно, даже если намечалась большая любовь»…

Ирина засмеялась, а я продолжала сидеть, напружинившись, крепко прижав трубку к уху.

– Ау, ты тут? Почему молчишь? – спросила Ирина, закончив смеяться.

– Слушаю… ты знаешь, я вот весь день думала о том, что я, наверное, выросла каким-то моральным уродом, коль со мной приключилась такая дурацкая история… боялась поцелуя, а потом отдалась первому встречному…