Маша Фокс - 8 дней между вчера и завтра

– О, а вот и новая порция напитков на подходе, – замечаю я.

– Нere, here, please 1 1 Сюда, сюда, пожалуйста (англ.) Здесь и далее перевод автора. , – Дина машет рукой официанту. – Натали, а расскажи-ка нам поподробнее свою историю. До меня она доходила как-то обрывками и не в хронологии.

– История долгая, с чего начать?

– А куда нам спешить?! Начинай с начала!

Сколько помню Наташку, она всегда была похожа на ирландку. Волосы – рыжие кудри, лицо обсыпано веснушками, белесо-желтые, длиннющие, как у теленка, ресницы. Но, если у типичных наследниц викингов все яркое, зовущее, то у Натали краски были приглушены. Как будто мать-природа сделала ее по подобию северных дев, а потом раздумала и слегка припудрила. Натали рано рассмотрела в зеркале свою необычную красоту и всячески, часто довольно экстравагантно, ее подчеркивала. Ну, да ей сам бог велел. Выучилась на модельера, работала ассистентом у самого Зайцева. Вечно рыскала по комиссионкам и старьевщикам. Скупала на рынках у бабулек чудом сохранившиеся шубы, шапки. Кроила, комбинировала и являлась на очередную вечеринку то в рыжей лисьей шубе до пола, то в гусарских ботфортах (каким-то непонятным образом списанных с «Мосфильма») и в замшевых тирольских шортах поверх толстых цветных колготок, а то и без шортов, но в длинной мужской белой сорочке, самостоятельно расписанной редкими тогда несмываемыми фломастерами и подпоясанной чем-то непонятным. Свои непомерно длинные ресницы она густо красила тушью «Ленинград». Мое поколение еще помнит брусок черной ваксы за 55 копеек, в который нужно было плюнуть, растереть крошечной щеточкой и наносить на ресницы снизу вверх, снизу вверх. Не дай бог попасть в глаз. При всей «шумности» ее образа она была девственно целомудренна. То, что Саид запал на нее с первого взгляда, не удивляло никого, но то, что она ответила ему взаимностью, было полной неожиданностью. Она – богемная штучка. Коренная москвичка. Семья, правда, распалась, и отец ушел к другой, но Лидия Ивановна, Наташкина мама, была хоть и простым бухгалтером, но в Малом театре, и тоже по-своему была женщиной привлекательной, с широкими взглядами на жизнь и весьма интеллектуальными знакомствами. Он же – иранский студент сельскохозяйственной академии им. Тимирязева. Что к этому добавить? Только то, что приехал наш Саид в Союз учиться на мелиоратора по путевке компартии Ирана. Лед и пламя, белый лебедь и пингвин. Что могло быть у них общего?

Ни общих интересов, ни сексуальной химии, которая бросает в страсть абсолютно чуждых людей, а что-то ими одними уловленное и нежно несомое. Два года они ходили, держась за ручку, и даже, кажется, не целовались, но оба светились каким-то внутренним светом. Расписались ближе к его защите. Тихо оформились исключительно для официальной стороны этого дела. Свадьбу оставили на потом, когда его родители смогут оформить визы. И тут случилось непредсказуемое. Иранский шах Мохаммед Пехлеви (кажется, так его звали), весь из себя такой прогрессивный и прозападный, вдруг решил, что в его таком продвинутом иранском королевстве «коммунистическая зараза» на фиг не нужна, и запретил въезд всем своим бывшим гражданам и даже некоторым дипломатам, тем, кто представлял его в странах так называемой «народной демократии». И стал наш Саид «persona non grata». Он еще какое-то время продержался на приглашениях жены, а потом уже наши стали на него наезжать – либо бери советское гражданство, либо – good bye. Для good bye он почему-то выбрал Швецию. Что уж там мелиорировать в Швеции – не знаю. Думаю, к тому времени там собралась довольно большая иранская диаспора и ему помогли найти работу. Как только он обустроился, Натали уехала вдогонку. Мы иногда писали друг другу, она всегда звонила, когда приезжала навестить маму. Последний раз случайно столкнулись в Шереметьево. Она с девочкой на руках и маленьким чемоданчиком. Ресницы не накрашены, бледная и усталая. Только успела сказать, что везет мамин прах захоронить, а в подробности мы и не вдавались. Я была совсем в другой тональности. Чемоданы, баулы, коробки. Мы с Питером только расписались, улетали к нему в Лондон. С Натали мы вроде бы и поселились недалеко друг от друга, а как-то отдалились. У каждой своя жизнь, свои тараканы. Подробности узнавали уже из третьих рук.

– Нат, так как же все-таки сложилось у тебя? – мы снимаем предлагаемые бокалы с подноса.

– Как? Поначалу все шло нормально. Я учила язык, прикидывала, чем заняться. Вынашивала живот. Потом родилась Каринка. Мама приезжала, помогала с дочкой. Я решила открыть небольшое ателье, подобрала помещение, купила хорошие машинки, оверлок, утюги. Школа-то серьезная – Общесоюзный дом моделей, надо было марку держать. А потом случилась жопа.