Алексей Жак - Перевернутое небо

– Вот, сука, – злился Дикарев, – надо же, как разошелся, гад. Вот она его минута славы, момент торжества.

С соседнего клеенчатого деревянного аэродрома ему подмигнул расплывшийся в улыбке придурка фабрикант Дима, забывший на время об эмиграции.

– Мы-то с тобой, Сергей, следим, поспеваем за речью англичанина и за искрометным переводом нашего собрата, в отличие от быдла, – говорил его блистающий и трепетавший взгляд. – Знаем о чем она. Не то, что эти недоучи. А Серафим молодец, правда? Как шпарит. Я не подозревал, что среди нас еще один знаток и интеллектуал.

– Он же из другого города, ты думал из Архары? – кинул ему обратку Сергей с издевкой, весь обмен взглядами.

– Да, вот оно как, – поймал его подачу Дима-технолог, – это всё объясняет. И что, он тоже из Москвы?

– Нет, из Подмосковья, – сказал губами Дикарев и отшутился: – Но ты же знаешь, нас с тобой на мякине не проведешь, что яблоко от яблони падает недалеко.

– И я о том же подумал, – обрадовался единению, хотя бы в мыслях, Дима.

3.

В этом месте он подскочил, сорвал со стола рукопись и разорвал на мелкие части. Тысячи частей. Тысяча чертей. На мелкие кусочки изорвал бумагу.

– Какого черта, – кричал он. – Опять нахмурился, опять хмыкнул, плюнул, растер, ухмыльнулся, рассмеялся, как придурочный. Он что, идиот у тебя? – спросил у своего отражения в шкафном зеркале. – Вроде нет, – ответил за себя, – вполне сносный персонаж. Правда, выкаблучивается все время, и бесстыдно врет. Лажает, как бездарь, плохой актеришка. А что с него взять, кроме алиментов (шучу, забегаю вперед)? Да и те – убогие какие-то, курам на смех. Ха-ха-ха.

Дикарев вернулся к своему ноутбуку, уселся в кресло за письменным столом, гораздо меньших размеров, чем тот, что присутствовал в столовой рыбацкой шхуны из его неоконченного романа. Застрявшего на полпути, ни туды, ни сюды, и простывающего, простаивающего… Стуча по пластмассовой игрушке, он опять запнулся.

В кресло. «Так, – говорил он себе. – Сел в кресло». Дикарев поменял со временем сломанный стул с расшатанной ножкой на первоклассный экземпляр из «Эльдорадо» с мягким седалищем и высокой спинкой – боялся упасть. Настолько не по-детски его колбасило на прежнем стуле во время писания.

«Только б не заснуть в нем, – думал иногда о своем приобретении незадачливый писатель.– Настолько мягок сей продукт чьего-то неоспоримо недооцененного творчества, что совершенно отстраняет от действительности, устраняет ее полностью, и в которой раньше я, окунувшись сразу, как сел, плавал и барахтался, словно слепой кутенок».

И не заметил, как сразу стал писать. Напрасны были его опасения насчет убаюкивающих достоинств качалки. Раскачался в два счета.

«– Не поверишь, если скажу, что раньше я думал, что бурбон – это такой напиток. Вроде коньякf (коньяка)». – Дикарев хулиганил с клавиатурой ноутбука, он вдруг изменился в мгновение ока, он уже ликовал. Да, недолго продолжалась апатия и упаднические настроения. – «Или водки», – продолжал он ликовать. – «А это оказывается всего-навсего особый вид виски. Так просто. А ты думаешь об этом, ломаешь голову. А что такое «Блэк хорз»? – перескочил он на другую тему, то есть опять вернулся к выпивке: что, как не обсуждение алкогольных напитков, сближает собутыльников. Разве что конкуренцию ей может составить разговор о бабах, затрагивание интимных подробностей отношений со слабейшей и нежнейшей половиной человечества.

– Сорт пива, – ответил, не моргнув глазом Дима, рыбный технолог. – А зачем тебе об этом думать, тем более ломать голову?»

…Дикарев-писатель забыл напомнить читателю, что его персонаж, если не главный герой всего произведения, Дикарев-моряк-рыбак (в этом момент, на этой странице романа пожалуй что последнее) сидел в баре не один, а с мужиком со шхуны «Гремиха», которая уже давно не гремела, а осыпалась, как тысячелетнее сооружение времен Атлантиды. И тут моргай-не моргай, толку не будет.

«– Долго рассказывать. А почему в баре все эти люди заказывают именно этот сорт?

– Оно самое лучшее. Плюс – имидж. Не думай об этом, если хочешь, если можешь. Это – канадская фишка. Мне тот тип, которого ждем, рассказывал. Ну, не совсем рассказывал, больше показывал на пальцах: мы тогда здорово перебрали, но общий язык, как понимаешь, нашли. Пей БХ, будешь на коне. На черном. Вот такой перевод, понимаешь ли. Что-то вроде этого.

– No. Не понимаю. У нас говорят: когда на высоте положения, тогда на коне. Вышел в ферзи. Поймал удачу за хвост. Коня на скаку остановил. А мы скоро не на высоте, а под столом окажемся. Если не остановимся. Не тормознем. Тпру, жми за удила. Андестенд?