Алексей Жак - Край снов. Сборник. Рассказы и пьеса

© Алексей Жак, 2016

ISBN 978-5-4483-4982-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поздней осенью особенно хорошо вспоминать чудесные летние погожие дни. Вечерний сумрак за стеклом кажется разбавленным, а в комнате уже темно. Густым наваристым оттенком стелется чернь по углам. Уже не остры, округлы режущие кромки стыков стен, лишь от оконной рамы внутрь рассеивается не свет – какая-то серая, тягучая масса.

За столом чистым, блестящим, с гладкой поверхностью удобно сидеть. Свет от лампы падает узко, прямым желтым конусом. И совсем не разбивает витающей в воздухе неясности.

Желтые шары под самым карнизом по ту сторону давно отцвели. Одинокий, изуродованный, топорщащийся голыми ветвями куст, родившийся первоначально ивовым деревцом, стал впоследствии безобразным, бесформенным существом без роду племени от нескончаемых подрезов по весне. Много лет назад срезали его ствол. Кому мешал? А живучее деревцо дало рост в иных местах и со временем разрослось в кустистое осьмиручное древо, без определенного отчетливого ствола, но с множеством длинных, гнущихся, но не ломающихся ветвей.

Этот ивовый куст перед окном закрывал кое-как обзор из комнаты на земляной вал, на овраг, заросший доверху кленами, молодыми дубами, ясенями. Сейчас все вокруг голо, пусто. А тогда, в разгар лета овраг благоухал, зеленая шелковистая шапка колыхалась над ним под дуновенье ветра.

В этом овраге играли дети. Соорудили качели – на крепкие дубовые ветви прочно привязали пару длинных пеньковых веревок, на концы которых узлы побольше. На них надели через прорези на боках дощечку для сидения. Играли дотемна, в индейцев. В войну. А вечером, пахучим летним вечером, когда откроешь окно настежь, вдохнешь всей грудью и едва не задохнешься. Так густ аромат листы, цветов, травы, будто пьешь нектар, липкий как кисель. Таким вечером задувало в комнату от оврага гарью, едким, горьким дымком. Это дети жгли костер.

С наступлением сумерек листва тускнела, зеленый покров терял свою зрелую сочность, чернел. А небо, синее-пресинее становилось вначале бесцветным, затем лиловым с красно-фиолетовым мазком за лесом у горизонта, а затем страшно черным. Если бы не луна желтой лодочкой качающаяся близко и россыпь крупнозернистых ярких огней звезд.

И тут случалось нашествие скопищ мошкары, комаров. Дым спасал от болезненных укусов. Паразиты избегали огня или гибли. В костер шло все: высохшие ветки, щепки, кора деревьев, мусорная бумага, картон из-под тары.… До самых верхушек деревьев взметались языки пламени, пожирая бумагу, хлопья которой устремлялись ввысь. Хворост трещал, крупные ветки чернели, обугливались, ломались, рассыпались золотыми угольками. Красные маски скакали по лицам детей. Темнота расступалась, образуя непроходимую стену за спиной, тени падали оземь, прихотливо кривляясь.

Прибегал кто-нибудь из жильцов, напуганный вероятностью пожара, наспех одетый. Требовал прекратить шабаш. Дети стайками разлетались. В черноте, как глаза, распахивались грохотавшие рамы, вспыхивали огнем квадраты окон. Голоса звали, молили, грозили. Уже поздно. К полуночи все умолкало, только звучала далекая, приглушенная расстоянием, песня. А из оврага беспокоили шорохи. Кого? Кошачьи? Пьяного шатуна?

…Когда я был ребенком, то был дружен с одним мальчиком. Припоминается давнее лето, пионерлагерь. Зеленные ворота качаются церемонно на петлях.

– Птичка! – смеется перед воротами смешной карапуз, пальчиком водя в воздухе по контуру трафарета ласточки. А та, паря, смахивает раскрытым крылом заглавную букву «Л».

– Это – ласточка, – участливо объясняет воспитательница. – Таково название пионерлагеря.

– Почему?

– Ну, может быть, здесь живут ласточки, – предполагает молодая женщина. Но на небе ни одной ласточки.

Кругом зелено, красочно. И дико, не как в городе. Хотя все благоустроено и ухожено: подстрижено и полито.

Под аркой ворот с нависшим деревянным птичьим крылом персонал встречает ораву детей. Во главе представительный директор. У него в лагере собственный кабинет и масса хлопот. Четыре жилых корпуса ждут гостей, веранды распахнуты. Внутри прохладно, а ступени утопают в солнце. Поскрипывают половицы. Пахнет краской, струганой доской, как на новоселье. Кровати пружинистые, безукоризненно устланные конвертиком. Подушки взбиты и установлены на попа острием вверх.