Алексей Жак - Край снов. Сборник. Рассказы и пьеса

И эта мысль уложилась в минуту, пока сидела в ожидании порыва ветра уставшая птица, оставившая после себя волну в детской спальне, потревоженный сон и проснувшуюся душу мальчика. Мальчика, с которым я был дружен, и который знал что-то, чего никто из нас, детей, не знал.

По вечерам, когда в квартирах зажигали огни, весело вспыхивающие и озаряющие маленькие комнатки за занавесками из тюля, из иллюстрированной хлопчатобумажной ткани. Такие маленькие и квадратные, будто внутренности опорожненных спичечных коробков. Когда дома перемигивались друг с другом под звуки по-вечернему смягченных сирен и клаксонов, в одной московской квартире у детской кроватки с хорошенькой девочкой в пижаме со старым линяющим медвежонком из желтой искусственной шерсти присаживался всегда в одно время с постоянной, терпеливой последовательностью молодой еще человек. Безусый, с грустными, задумчивыми глазами и усталым видом – ее папа. И рассказывал дочке перед сном какую-нибудь сказку. Девочка куталась теплее в одеяльце, обнимала бледно-желтого, болезненного, выцветающего мишку, как живого – младшего братика или сестренку. И направляла свои светлые, немигающие глаза, такие же блестящие и круглые, как пуговки на игрушечной мордочке, на рот мужчины, будто оттуда вылетали не слова, а волшебные видения: феи, сказочные принцы, эльфы, лешие, русалки…

«Жили-были, нет, не так, жила-была…» – начинал сказку мужчина, и усталость отступала.– «Жила-была в одной дальней-предальней стране, за тридцатью морями, за тридцатью горами маленькая девочка. Была она такой маленькой, прямо крохотной, что вполне могла уместиться на ладошке, даже у ребенка. Росту в ней было несколько сантиметров, или чуть более одного английского дюйма, потому и назвали ее дюймовочкой. Жила она в тереме на опушке красивого леса, у ручья с прохладной и быстрой водой. И все любили ее: и звери, и птицы. Все живое приветливо встречало каждое утро ее пробуждение: солнечный лучик ласкал по утру ее щеку, коростель радостно стучал в лесу, деревья трясли листвой, словно бубенцами, трава шелестела и пела. Девочка умывалась у ручья, прозрачное течение казалось ей громоздящимися морскими волнами, вековой дуб с обнажившимися корнями, в переплетениях которых лежали желуди, представлялся могучим Атласом, подпирающим небо, так велики были окружавшие ее предметы. Дружили с ней зайчик-беляк, белочка-пушистик, мышка-норушка. Каждый из них приносил и угощал дюймовочку, чем мог: зайчик делился морковкой и капустой, белочка несла в своих лапках орешки, а мышка – зернышки пшеницы. Очень привязалась к ним девочка, не с кем, кроме друзей, было поделиться радостью и своим горем. А горе ее было великое: похитил родителей злой волшебник, унес в тридевятое царство, в тридевятое государство, заточил в башню замка, что стоит на высокой-превысокой горе, такой высокой, что тучи не умеют забраться выше. Спрашивала и зверей, и птиц, и зелену-траву, и деревья-великаны, и ручей-Вилюй девочка, но никто не помог ей, никто не знал, не ведал дорогу в царство злого волшебника, в его колдовские чертоги, запрятанные на краю света. Звери и птицы трепетали при одном упоминании о злом волшебнике, трава шевелила немыми устами, деревья клонили нечесаные космы, стыдясь своей немощи. От того так часто грустна была девочка, не радовали ее красные зори, не смешили проказы лесных питомцев. Заколдовал ее злой волшебник, превратив в маленькую и беззащитную, наворожил ей быть такой, пока не полюбит ее сказочный принц, пока не спасет она своей смелостью целый большой город, пока не вырастет на поле дивный цветок, какому и названья нет. И когда свершатся все эти чудеса, падут чары – станет дюймовочка девочкой обыкновенного человеческого роста, но необыкновенной красоты, родители обретут свободу, а сама она превратится в принцессу. Эх, если б знать дорогу.

Как часто бывает в сказках, случайно, совершенно случайно, залетела в лес мудрая, но болтливая сорока. Увидела она у ручья малютку, приземлилась на сук могучего дуба и завела беседу.

– Кто ты, девочка? – спросила птица.

– Все зовут меня дюймовочкой из-за маленького роста.

– Слышала я однажды от подружки, что в тридевятом царстве, в тридевятом государстве мучаются в заточении родители девочки, меньше которой не сыскать ребенка. Неужели эта девочка и есть ты?

Рассказала сорока, как дойти до этого самого царства-государства:

– Долга дорога туда, полна лишений и опасностей. За синими долами, за зеленными холмами, за лесом и за полем, что бескрайним океаном разлегся по земле, начинается подножие самой высокой горы мира, с трех сторон которой бездонная пропасть и бурлящая закипающая вода. Только с одной стороны можно подойти к замку на вершине, но никто из смертных еще не сумел преодолеть крутой склон, будь он хоть альпинист или геликоптер. Круглая, каменная и холодная башня с винтовой лестницей и темницей на верху заключила в себе несчастных, оплакивающих свою горькую участь. Бесконечно томиться им в сыром и затхлом каземате, если не придет им на выручку смелый до безрассудства человек и не спасет их.