Владимир Дьяченко - Житомир-Sur-Mer. Паломничество Негодяя

– Выйдешь за меня? – доносится до меня мой голос. Вопрос пролетел прямо из моих губ в твои.

Только не открывай глаза, только не открывай…

Потому что не город вокруг. Не весна. И не светлый полдень.

Ночь. Двадцать два узла с половиной. Апрель. Четверть луны над морем. Мы столько знаем о «Титанике». Как он тонул, какие звуки изрыгало его инженерное нутро, как гибли люди. Знаем, какую музыку играли на палубе музыканты и на каком аккорде ее заглушил океан. А что в это время делал Айсберг? После того, как в него врезался чужеродный металлический монстр, перегруженный обреченными судьбами? Ведь он никуда не пропал. Не развалился, не утонул. Был где-то совсем рядом. Синяя ночь, апрель, четверть луны над холодным морем. Наблюдал трагедию? Или просто продолжил свой путь? Молча, с достоинством поплыл дальше. Не оглянувшись. Ноль внимания. Ноль эмоций. Ноль. Ни словом не упрекнув несчастный корабль, рожденный лежать на дне.

Хочу быть как тот Айсберг. Не швырять в стену посуду. Даже во время звонкой семейной ссоры. Куски стекла разлетаются по кухне острой насмешкой в поисках случайной крови. Да, флер опасности помогает разрядить обстановку, но… это не наше. Мы – семья с приметами интеллигентности, нам прилично молча жевать обиду. Жевать и глотать. Отходить в одиночестве. Сжигать нейроны небольшими партиями. Загонять обиду в печень, в легкие, в лабиринты кишок. Мы разбегаемся. Расстаемся на час, на вечер, до утра, до вечера следующего дня. Ее стиль – налеты на квартиры друзей, внезапные визиты к маме. Мой – нарезаю круги по МКАД.

У нее много подруг – часовен для ложной исповеди, несколько вариантов сочинить себе красивое оправдание. У меня выбор ограничен. По часовой или против. В надежде нарваться на такого же психа, с явными проблемами без особых причин. Убедительно придраться к тому, кто кого подрезал, чтобы дать ему или, какая разница, получить от него, по морде. И то, и другое лечит обиду одинаково быстро и качественно. После этой дорожной физиопроцедуры, побитый или победивший, я возвращаюсь домой. С новым настроем, новым отношением к жизни, новой честью, совестью и новой верой в лучшее будущее. Когда возникаешь на пороге с синяком во всю щеку или разбитой бровью, сразу находится чем заняться вместе. Прости, любимая, говорю. И любимая прощает. И никого не заботит, был ли кто-либо в чем-либо виноват.

МКАД – моя Дорога из Желтого Кирпича. Как и все, я несусь по ее замкнутым кругам к исполнению своих желаний. Даже когда стою в пробке. Узкая тропа, ведущая к благодати. И ничего, что она кольцо. Истина открылась еще Гераклиту: по одному и тому же кольцу МКАД не проедешь дважды.

Сегодня у меня как раз такая ночь. Ночь поиска целительных процедур. Прошлый раз все прошло как по маслу. Я попал на боксера. Реально подрезал его тачку. Подставился задним бампером справа. Он увернулся. Хорошая школа, обе ладони на кольце руля. Право-лево, мгновенно сотворил пару нужных сантиметров, и мы разошлись. Но дело не сделано, таких, как я, требуется учить. Он обогнал, мы встали цепью к обочине, друг за другом. Молча пошли навстречу. Он ударил сразу. Без трепа, без прелюдий – мы же не девочки. Бил на испуг, не на силу. Обычно это работает. Но я не обычный, того и ждал. Ответил прямым, как молотом. Это тоже работает. И он тоже ждал. Меня встретила отшлифованная двойка с уклоном. Мир качнулся и завалился на бок. Боксер пошел к своей машине куда-то вверх. Достал из багажника литровую бутыль воды и вылил всю мне на голову горизонтальной струей. Через пару минут, когда я уже мог свободно фиксировать пространственные вертикали, боксер помог сесть в машину. Мы попрощались. Конечно, мне дома досталось. Но уже потом, после того, как меня лечили, гладили, поправляли, целовали, мазали и лелеяли. Ласковые, нежные руки моей любимой женщины.

Но в эту ночь план не сработал. Или сработал, но совсем не так. Подвернувшийся под мою расправу козел оказался не тем, кого я искал. И даже совсем не козлом. Хрупко и расстроенно через стекло остановившейся машины на меня глядела женщина. Московский регион, скромный набор цифр номера. Глядела испуганно, жертвенно, с чувством вины за все, что случилось с ней от рождения. Получить от нее по морде точно не получится. Какого хрена я задирался?! Челка на глаза, ресницы в слезах, будто из-под челки.

– Не сомневаюсь, – как будто говорит она, – один из нас может набить морду другой, даже не вынимая рук из карманов. Но разве этого мы ждем от жизни?